Красное солнышко политики или вызовы в когнитивном поле
В последние дни уходящей зимы президент Украины Петр Порошенко подписал указ о чествовании Великого князя Киевского Владимира Святославича как «основателя средневекового европейского государства». В этом году отмечается тысячелетие смерти князя.
Князь Владимир не сразу стал равноапостольным и былинным Красным Солнышком. Имея очень спорные права на княжение из-за низкого происхождения матери, он правдами и неправдами ( per fas et nefas) добился Киевского престола. Многогрешный Владимир Святославич проповедовал не словом единым. Он и в Корсунь, чтобы креститься, ходил с дружиной. Князь выбрал для Руси цивилизационный путь — христианскую, тогда еще единую веру. За это он остается почитаем православными и католиками, русскими и украинцами.
Ради объединения тысячелетней Руси было пролито так много крови, что потомкам и сегодня не отмолить. Современные киевские «князья» продолжают лить кровь сограждан, чтобы разрушить созданное великим лидером, которого они считают своим политическим предшественником. Хотя им более близок по духу и делам князь Святополк (в крещении Петр) Окаянный.
Не вина князя Владимира, что потомки его не сохранили то средневековое европейское государство. Киевский престол среди русских княжеств всегда считался неоспоримо старшим. Его вожделели все русские князья. Пример тому — неправедное житие князя Юрия, прозванного Долгоруким. Киев долгое время оставался и центром православия. Даже с появлением Московского княжества до рубежа XIV-XV вв. на землях, объединенных когда-то князем Владимиром, высшим церковным иерархом оставался Митрополит Киевский (!) и всея Руси.
В политической мысли России конца прошлого … не века, а года появился аргумент сакральности для обоснования справедливости внешней политики. Что это — отход от политической парадигмы рациональности XX века и одновременно компенсация отсутствия масштабных политических наступательных концепций?
«Наряду с этнической близостью, языком и общими элементами материальной культуры, общей, хотя и не очерченной тогда устойчивыми границами территорией, нарождающейся совместной хозяйственной деятельностью и властью князя христианство явилось мощной духовной объединяющей силой, которая позволила включить в формирование единой русской нации и образование общей государственности самые разные по крови племена и племенные союзы всего обширного восточнославянского мира. И именно на этой духовной почве наши предки впервые и навсегда осознали себя единым народом. И это даёт нам все основания сказать, что для России Крым, древняя Корсунь, Херсонес, Севастополь имеют огромное цивилизационное и сакральное значение. Так же, как Храмовая гора в Иерусалиме для тех, кто исповедует ислам или иудаизм. Именно так мы и будем к этому относиться отныне и навсегда».
Послание Президента РФ, декабрь 2014 г.
Сакральность, на первый взгляд – весьма спорное основание для политики, в частности, для подтверждения прав Российской Федерации на Крымский полуостров. Может, кому-то лично дорога версия крещения Владимира в Корсуни — события исторически ограниченного. Для большинства же населения России и исторически неотделимой от нее Украины Владимир, князь Киевский, стал равноапостольным, потому что крестил всю Русь. Политическая метафора Послания оказалась суженной. Но борьба за исторический персонаж началась: древний киевский князь справедливо объявлен безусловным субъектом русской истории. Сакральность Храмовой горы для некоторых конфессий неоспорима. Но и сам Иерусалим, где ступала нога Спасителя, дорог всем христианам. Для православных сакрален еще и Константинополь (Второй Рим).
Если продолжать логику сакральности Крыма (Корсуни -Херсонеса-Севастополя), то согласно «Повести временных лет» через Корсунь прибыл в Крым апостол Андрей. Далее он поднялся по Днепру до мест, где несколько веков спустя был основан Киев, крестил те места, предсказав им большое будущее. Далее апостол прошел в словени, где после был основан Новгород. Легенды продляют путь Св.Андрея еще дальше. Как видим, в этом эпизоде подчеркнута безусловная неразделенная сакральность Киева и Северо-западной Руси! Понимающему достаточно.
Историки признают, что «Корсуньский фрагмент» странствия Андрея Первозванного был привнесен в «Повесть временных лет» несколько позднее составления самой летописи для решения вполне рациональной политической задачи – обоснование принятия крещения Руси непосредственно от апостолов независимо от Византии. Хотя даже в XVI веке некоторые властители дум полагали, что «божественные апостолы на Руси не проповедаша». Здесь нет особого противоречия — посещал, не значит проповедовал. «Андреевская» идеологема была востребована Петром I. Самодержец подчеркнул роль апостола Андрея как святого покровителя России, и поместил косой крест на военно-морской флаг и высший орден империи. В современных военно-политических реалиях Андреевский крест стал объединяющим символом Новороссии — 2015. Особо чтимые Ватиканом апостолы Петр и Павел остались личными покровителями русского царя, так он был крещен именно в их день.
В европейской истории середина XIX века памятна одним сакральным и достаточно формальным спором: кому владеть ключами от храма Гроба Господня и покровительствовать христианам в Османской империи. Казавшаяся отвлеченно гуманитарной дискуссия переросла в 1853 г. почти в мировую войну. Россия пришлось вести боевые действия против коалиции четырех государств на Черноморском побережье, Кавказском театре, Балтийском и Белом морях, Камчатке и Тихом океане. От имени Русской Православной Церкви в спор инициировал император Николай I. Защиту католических интересов взял на себя император французов Наполеон III. Папа Римский и Синод Русской Православной Церкви в тех условиях всячески уклонялись от навязанного им политического спора. Конечно же противоречия между Россией и «больной» Турцией были более глубокими, чем религиозные.
Борьбу за гуманитарные идеалы Россия начала с оккупации Молдавии и Валахии. Боевые действия на Черном море открылись Синопской победой П.Нахимова (1853 г.). Кроме турецких фрегатов русские эскадры сожгли сам город Синоп – весьма чтимое раннехристианское место, где проповедовал Св. Андрей.
За сакральными идеологемами часто стоят конкретные политические интересы, которые через таинство и иррациональную непостижимость только артикулируются. В идеологически изощренной Европе «непостижимость» традиционно была аргументом политики. В Соединенных Штатах концепция божественного предопределения трансформировалась в военно-политическое мессианство XXI века и нашла свое отражение в концепции сетецентрических войн, которые ведутся в когнитивной сфере, наряду с социальной, физической и информационной.
Политика может опираться на веру, представления народа о своей исторической миссии и судьбе. Субъективный контекст внешней и внутренней политики важен для объединения социума. Многие политические тезисы вбрасываются «политтехнологами» всех времен и народов и не всегда бывают востребованы немедленно и в полном объеме. В копилке дальновидных политических акторов всегда есть запас идей, манифестов и преданий. Исторически эти идеи накапливаются, не опровергаются и ждут своей актуализации. Для Германии такими манифестами остаются «Критика чистого разума» И. Канта и «Майн Кампф» А. Гитлера. Для США это — Доктрина Монро (1823 г.) и речь Нобелевского лауреата (2009 г.) Президента Б. Обамы.
Бывает так, что вспомогательные политические тезисы появляются на полях экономических, нравственных и даже астрологических сочинений. Политические маргиналии обретают самостоятельную от первоисточника жизнь. Так появился один из мощнейших политических тезисов Московского государства, не утративший силы в нынешнем веке: «Москва – Третий Рим». В 1523г. инок Филофей, духовник Елизаровского монастыря под Псковом, озабоченный преодолением последствий различных ересей рубежа «конца света», направил Великому князю Московскому Василию III сочинение «О исправлении крестного знамения и содомском блуде». Писал почти белым стихом: «Внемли, благочестивый царь, – все царства православной веры слились в единое твое: два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не бывать». Многие на Руси ждали прихода 7000 г. от сотворения мира (1492 г. от рождества Христова.) с опасением. Церковь искала внутри себя и предлагала миру пути преодоления нравственной смуты, вызванной предсказанием конца света и ожидаемым всемирным потопом.
Как всегда, рубежные даты, несмотря на свою условность, вызывают брожение умов и трепет душ. Каждый хочет стать свидетелем или даже участником каких-то важных дел, посетить «мир в его минуты роковые» (Ф.Тютчев). Хотя на всех знаковых событий может не хватить. Наши просвещенные западные современники как конца света ждали мирового сбоя компьютеров в 2000 г., а после того (post hoc) начали узаконивать однополые браки.
К концу света готовятся по-разному. Некоторые приводят в порядок дела земные, спешат творить добро. К сожалению, иные впадают в безнаказанный разврат. Привычка к разврату и падение нравов часто сохраняются, когда угроза конца света очередной раз минует. Поэтому искал инок Филофей союзника в борьбе за нравственность в лице Московского царя (его так уже стали называть на Западе), сына византийской принцессы.
Объективно многое свидетельствовало о приближении если не конца света, то конца истории. В 1453 г. под натиском османов пал Царьград — «столица православной веры». В Киеве, который находился под властью Литвы, в 1458 г. образовалась (или восстановилась) православная митрополия, независимая от московской. В Москве к этому отнеслись настороженно неодобрительно. В 1482 г. Крымский хан Менгли-Гирей разорил «литовский» Киев и разграбил Софийский собор. Не все награбленное оставил себе. Магометанский правитель послал своему союзнику православному князю Ивану III священные сосуды из древнейшего русского православного храма. Интерпретировать эти события можно по-разному. Но трофеи были приняты, значит Иван III Великий если не одобрил, то как минимум, не осудил разграбление христианской святыни и не уклонился от объятий политического союзника.
На рубеже XV-XVI веков Москва имела хорошие шансы усилить свое влияние на постордынском пространстве, но вовсе не пыталась заменить Константинополь. «Конец света» в 1492 г. наступил в сопредельном Великом княжестве Литовском в связи со смертью Казимира IV, великого князя литовского и короля польского. Вспомогательный тезис о «Третьем Риме» попал копилку золотых политических идей и неоднократно актуализировался в политике Российской империи.
В конце XVIII века в английской политической мысли появилась конструкция Самуэля Джонсона «Патриотизм – последнее прибежище негодяя». Контекст фразы, оспариваемый до сих пор, состоит в том, что неуспешный политик, исчерпавший все аргументы, апеллирует к патриотизму. Патриотизм – последний вынужденный иррациональный аргумент. Сакральность – тоже далеко не первый аргумент политика. Но и не последний, особенно в когнитивном поле.
Сегодняшнее киевское руководство, не способное к объединению даже собственных земель, добавляет к своим «историческим защитникам» Степану Бендере и Роману Шухевичу еще и Владимира Святославича как фигуру разъединяющую русский и украинский народы. Это политическое deja vu неусвоенных уроков Второй мировой войны. Образ равноапостольного князя в свое время оказался близок Российской фашистской партии, действовавшей в 1930-40 гг. в Китае. Помогло? Где эта партия, где ее лидеры?
Ружейников Владимир Владимирович