Великий князь Киевский Игорь. Первый Рюрикович
1162-ая годовщина российской государственности
Великий князь киевский Игорь, сын Рюрика, фактический родоначальник правившей в России более шести веков династии Рюриковичей и первый из русских князей, упомянутый в зарубежных исторических хрониках, где он фигурировал как правитель скифов (русов, или росов) Ингер.
История его жизни и деятельности в качестве главы Древнерусского государства мало освещена в исторических и литературных источниках. Более чем, очевидным является сформировавшийся вокруг личности Великого князя Игоря Рюриковича, прозванного летописцем Нестором Старым, сформировался, таким образом, заговор забвения. Причиной этого, возможно являются обстоятельства его гибели, описанные в первом литературном источнике того времени – летописи – «Повести временных лет», появившейся более чем через 100 лет описываемых событий и в силу этого два ли могут являться документальным свидетельством. Тем не менее, именно они стали основой исторических сведений об Игоре и, соответственно, восприятия его в негативном ключе.
Так, в частности Н.М. Карамзин в «Истории государства Российского» о князе Игоре пишет: «Два случая остались укоризною для его памяти: он дал опасным печенегам утвердиться в соседстве с Россиею, и не довольствуясь справедливою, то есть умеренною данию народа, ему подвластного, обирал его, как хищный завоеватель»[1]. С легкой руки Н.Карамзина, образ «алчного князя» перекочевал и в другие исторические источники. При этом никто из исследователей этого периода истории России почему-то не задавался вопросом: ни слишком ли это куцая характеристика для человека, почти 33 года возглавлявшего Древнерусское государство. Причем возглавлявшего зарождавшуюся Русь именно в то время, когда рушились империи, а на их месте появлялись новые государственные образования, многие из которых также уходили в небытие. Подобная участь вполне могла ожидать и Русь, но именно этого и не произошло, в том числе благодаря усилиям и государственнической деятельности Великого князя Киевского Игоря. Киевская же Русь, напротив, в период его правления окончательно сформировалась как государственное образование, с интересами и позицией которого считались ведущие государства того времени. Очевидно, что без сильного главы государства, это было бы едва ли возможным. Тем не менее, данные аспекты деятельности князя Игоря мало освещены в исторических источниках, а имеющиеся сведения чрезвычайно скудны и противоречивы. Все это дает основание считать, что Великий князь киевский Игорь Рюрикович, очевидно, стал жертвой недосказанности, осознанного или не осознанного искажения реальных фактов своей жизни. Для русской истории это явление далеко не ординарное, а напротив чрезвычайно распространенное.
Это определяет необходимость рассмотрения основных этапов его деятельности, и очевидно воздания должного как главе Древнерусского государства, усилиями которого оно создавалось, обеспечивалась его безопасность и положение в мире.
Родился Игорь в семье князя Рюрика. В 854 году Рюрик потерпел в Фрисландии (область на побережье Северного моря) поражение от германского императора Лотаря и вынужден был бежать с остатками дружины, а через восемь лет, в 862 году славянские племенные союзы словен, кривичей и финно-угорских чуди и веси пригласили Рюрика на княжение в Ладогу.
По мнению историка В.Н. Татищева имеются летописные сведения, позволяющие предположить, что Рюрик был внуком первого новгородского князя (посадника) Гостомысла, у которого было четверо сыновей и три дочери. Дочери вышли замуж за соседних князей. Одни сыновья умерли собственной смертью, другие погибли на войне. Поэтому унаследовать власть было некому. Именно Гостомыслу и принадлежала идея пригласить в Новгород детей одной из своих дочерей Умилы: Рюрика, Синевуса и Трувора.
Согласно древнерусскому праву Рюрик был князем-изгоем, т.е. князем, лишившегося своего удела. Поэтому особых прав на княжеский престол он не имел и в любой момент мог быть изгнан из Новгорода. Тем не менее, это устраивало и самого Рюрика, для которого новгородское княжение, по-видимому, предполагалось временной передышкой для продолжения борьбы и восстановления своей власти во Фрисландии. Но история распорядилась по иному – сделав его родоначальником древнерусской великокняжеской, а в последующем и царской династии. Сам же факт прибытия 21 сентября 862 года Рюрика в Новгородское городище – стал исходной датой зарождения российской государственности.
В 877 году у Рюрика родился сын, названный Игорем. Одной из жен Рюрика и, предположительно, матерью Игоря была Ефанда ‒ дочь уманского князя из рода норвежских королей.
Как предполагают некоторые историки, у матери Игоря был родной брат, и им был князь Олег, опекавший малолетнего Игоря по завещанию Рюрика после его смерти в 879 году, то есть с двухлетнего возраста.
Одним из первых упоминаний о князе Игоре после смерти Рюрика стало свидетельство о его участии в походе князя Олега на Киев в 882 году. Именно его, пятилетнего, покажет Олег киевским правителям варягам Аскольду и Диру на днепровском берегу, подняв из ладьи и высоко вознеся над головой со словами: «Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода. А это сын Рюрика».
Занять место отца на княжеском престоле Игорь должен был при достижении семнадцати лет, когда человек в Древней Руси становился совершеннолетним, т.е. около 895 года, но этого не произошло, поскольку Олег княжескую власть не собирался отдавать. По большому счету, он и не должен был этого делать, поскольку Рюрик был лишь Новгородским князем, а речь шла о Киевском престоле, который захватил Олег. Игорь же был не только его воспитанником, но и наследником, так как своих детей у Олега не было.
Учился маленький Игорь науке великокняжеской власти, прежде всего у своего воспитателя – князя Олега. Первый такой урок княжич получил тут же, на берегу Днепра перед воротами города-крепости Киева. Олег, отличавшийся не только военными дарованиями, но и другими выдающимися качествами, вследствие чего и был прозван Вещим, то есть ведающим, знающим то, что скрыто от глаз обычных людей, сумел убедить горожан принять его власть после казни Аскольда и Дира.
Повзрослев, Игорь становится ближайшим помощником и официальным преемником Великого князя Олега, будет сопровождать его во многих походах или оставаться за него в Киеве как соправитель. Еще в детском возрасте Игорь пройдет под бдительным присмотром ближних дружинников-викингов всю воинскую науку и уже юношей станет профессионально подготовленным воином.
Долгие годы молодой князь находился, хотя и рядом, но в тени Олега, трудами которого было продолжено дело Рюрика ‒ создание на бескрайних просторах восточнославянского мира Русского государства. Летописи содержат скудные сведения о происходивших тогда событиях. Можно утверждать, что воспитанник высоко чтил своего воспитателя-родича, не помышляя о получении в свои руки великокняжеской власти. Такие взаимоотношения в древнерусской великокняжеской и просто княжеской семье, когда вопрос шел о власти, были не частым явлением.
Лишь несколько записей полулегендарного характера рисуют основные этапы взросления Игоря и становления его как государственного деятеля. В 903 году он женился на изборской княжне Ольге, девичьим именем которой было Прекраса. Но о сколько-нибудь самостоятельной политической роли достигшего совершеннолетнего возраста князя можно говорить лишь с 911 года, когда, отправляясь войной на Византию, Олег оставил Игоря править Киевом и Русью.
Со следующего (912) года, после смерти Великого князя Олега, началось и правление князя Игоря Рюриковича.
В наследство Игорю при вступлении на престол досталось крупное по меркам того времени государство, состоящее из разных городов и областей, начинающих приспосабливаться к совместной жизни. Поэтому главным направлением его деятельности являлось сохранение целостности Руси и защита страны от внешних угроз.
Первым самостоятельным шагом Игоря в качестве Великого князя стало усмирение в 912 ‒ 914 годах восставших против киевской власти древлян. Подавив этот бунт, князь наложил на побежденных древлян еще более тяжелую дань, чем была при князе Олеге.
Тогда же (в 914 году) к Киевскому княжеству были присоединены земли уличей (угличей), проживавших в южных степях у Черного моря между Бугом и Днепром. При Олеге угличи не были подданными Киева, а только союзниками, которые не препятствовали торговому судоходству русских купцов по Днепру. Обложив их столицу Пересечну (вблизи совр. г. Кишинева), войска Игоря только через три года взяли этот сильный город и вынудили угличей платить дань Киеву.
Покончив со смутой внутри Киевской Руси, вызванной смертью Великого князя Олега, Игорь Рюрикович совершил свой первый большой поход на побережье Каспийского моря.
Для того времени это был уникальный поход, не уступавший по грандиозности замысла походу Олега на Царьград. При этом в организационном плане он был еще более сложен, поскольку предполагал морскую и сухопутную компоненты и осуществлялся более чем за 1.5 тыс. километров от своих территорий.
В 914 году русская рать на 500 больших мореходных кораблях, в каждом по сто человек, спустилось вниз по Днепру к Черному морю. Затем эта огромная флотилия, пройдя вдоль крымского побережья, вошла в Азовское море и поднялась вверх по Дону до его излучины вблизи современной станицы Качалинской Ростовской области.
Здесь ладьи были или поставлены на колеса, или их тащили волоком по каткам из бревен. Таким образом, войско князя Игоря оказалось на Волге. Далее оно беспрепятственно спустилось к ее устью и вошло в Каспийское море.
Двигаясь вдоль побережья Каспийского моря, подступы к которому находились под контролем хазар, войско Игоря подошло к Баку.
В качестве платы за «пропуск» хазарам была обещана половина добычи. Добыча действительно была огромной и половину ее русичи, как и обещали, отдали хазарам. Однако, отличавшиеся алчностью хазары, решили овладеть второй половиной военной добычи русичей и вероломно напали на них.
В результате неравного практического трехдневного сражения большая часть 50-ти тысячного отряда, которым командовали воеводы Великого князя, была перебито. Удалось прорваться вверх по Волге на ладьях порядка пяти тысячам человек. Но и они подверглись нападению со стороны поволжских народов (буртасов и камских болгар). Таким образом, в результате вероломного нападения русский отряд был уничтожен, а результаты похода были сведены на «нет». Именно поэтому, по всей видимости, этот поход так и не нашел должного отражения в исторических источниках
Вероломный поступок хазар требовал отмщения. Оно и произошло позднее. Князь Святослав, пойдя по стопам отца, сначала нанесет поражение, а затем и окончательно уничтожит Хазарский каганат.
Для Киевской Руси и, соответственно, Игоря как главы государства в этот период наибольшую опасность представлял другой противник – появившиеся в конце IX века вблизи границ Руси орды кочевников – печенегов. Прибывшие из-за Волги орды печенегов, постепенно взяли под контроль степные пространства в русском приграничье. Так, уже в начале X века между Доном и Дунаем кочевало восемь орд печенегов, ставших фактическими хозяевами Дикого Поля. Это резко изменило не только внешнеполитическую ситуацию для Киевской Руси, но и создало угрозу непосредственно приграничным русским территориям.
Отношения русичей с печенегами изначально носили откровенно враждебный характер. Основным видом деятельности печенегов являлись набеги и грабежи, объектами которых и выступали русские поселения. Печенеги нападали на мирные поседения и до основания их разрушали, угоняли русичей в плен, отбирали скот. Набегам также подвергались и русские купеческие караваны, особенно у Днепровских порогов.
В 1915 году печенеги, узнав о вероломном разгроме хазарами 50-ти тысячного русского отряда на Волге, решили напасть уже на столицу Древней Руси – Киев в надежде безнаказанно поживиться добычей уже не обычного селении, а крупного города – столичного центра. Но этим грабительским планам не суждено было сбыться, поскольку князь Игорь сумел к моменту их подхода к Киеву собрать достаточно большое войско.
Таким образом, Игорь стал первым из русских князей, которому пришлось столкнуться с ордами печенегов. Но тогда, в 915 году, военного столкновения, по крайней мере, крупного, не произошло. Встретившись с сильным войском Игоря, печенеги вынуждены были покинуть пределы Руси. При этом Игорь сумел не только остановить печенегов, но и даже заключить с ними своего рода мирный договор, по условиям которого печенеги пять лет не тревожили русских. Но уже с 920 года они, как пишет составитель «Повести временных лет», вновь начали вторгаться в просторы Киевской Руси. Тогда и состоялось первое крупное сражение русских войск с печенегами. При этом, Игорь, согласно более поздним записям «Повести временных лет», «воеваша на печенегов». То есть другими словами, он не отбил набег, не оборонялся, а сознательно пошел на врагов и победил их.
Результатом этого победоносного похода стало то, что два поколения печенегов вообще боялись поднимать голову на Русь. Очередной набег на Русь печенеги совершат только лишь в 968 году. Таким образом, победа Игоря Рюриковича над печенегами в 920 году дала Киевской Руси целых 48 лет спокойной жизни!
Помимо этого, побежденные Игорем печенеги оказались фактически в вассальной зависимости и были вынуждены выполнять его волю. Так в частности в его походах на Константинополь они входили во вспомогательные военные отряды княжеских войск. Примечательна в этом плане и характеристика печенегов арабским географом Ибн-Хаукалем, назвавшего их «копьём в руках князя, которое он может обернуть против кого пожелает»[2].
Эти факты говорят о том, что Русь при Игоре Рюриковиче была сильной державой, способной не только побеждать врагов, но и держать их в повиновении. Подтверждение этому находятся и в других источниках. В записях арабских историков и географов река Дон и Чёрное море названы «Русскими». Там же сказано, что «только руссы смеют плавать по ним». В этот же период начинается колонизация русскими территорий Причерноморья. Первоначально была создана колония на Таманском полуострове, недалеко от Керчи, приблизившись тем самым к границам Хазарии и византийским колониям Крыма.
Это вполне закономерно вызвало негативную реакцию со стороны военно-политического руководства Византии, взявшего курс на противодействие усилению Руси, в том числе посредством нарушения договоров, заключенных ранее с князем Олегом.
Все это в конечном итоге привело к обострению русско-византийских отношений, хотя процесс этот происходил достаточно длительное время, поскольку на протяжении практически четверти века Русь исполняла свои обязательства по договору, направляя войска для участия в различных военно-политических акциях Византии. Так, в 915 году, несмотря на тяжелое поражение от вероломного нападения хазар, Игорем было направлено войско на помощь Византии, на которую напали болгары, а в 935 году корабли и войска Великого князя Киевского ходили с греческим флотом в Италию.
В последующем нарушения договора приняли системный характер, а к концу 30-х годов X столетия руководство Византии посчитало себя свободным от обязательств и перестало выполнять условия мирного договора 911 года, заключенного с князем Олегом. Это не могло не привести к новой войне. И в 941 году князь Игорь начинает первый в период своего правления поход на Царьград (Константинополь).
Поход на Византию был поистине выдающимся. Киевский князь взял с собой около 10 000 кораблей, если верить летописцам, что в 5 раз больше того войска, с которым одержал победу Олег. Однако внезапности похода не получилось: к тому времени болгары, жившие в низовье Дуная, были уже союзниками византийского императора и сумели вовремя предупредить его о походе русов. Византийцы успели подтянуть в столицу крупные воинские силы из провинций и, что было особенно важным для них, ‒ многочисленный военный флот, который перекрыл проход через пролив Босфор.
8 июля 941 года у входа в Боспорскую гавань состоялось морское сражение флотов Киевской Руси и Византии. Византийский флот встретил ладьи князя Игоря у Искреста. Так русские мореходы называли высокую и приметную с моря каменную башню, стоявшую на скале к северу от Босфора. На вершине башни был установлен светильник, и по ночам, в штормовую погоду она исполняла роль маяка. Здесь и произошло одно из крупнейших морских сражений древности.
Греческие корабли в этом сражении имели неоспоримое преимущество, поскольку были вооружены, так называемым «греческим огнем» ‒ горючей смесью, в основе которой была нефть, что позволяло ей гореть даже в воде. Смесь выстреливалась через большие медные трубы, попадала на корабль и прилипала к его деревянным частям, потушить ее практически оказывалось невозможно. Судно загоралось и его экипажу приходилось искать спасение в воде. Воины с горящих кораблей бросались в море, но обремененные защитными доспехами и шлемами, тонули в большом числе. Византийские же корабли так и оказались недосягаемыми для лучников русов и тех ладей, которые пытались взять на абордаж корабли противника[3].
Морское сражение у маяка Искреста закончилось победой военного флота Византии. Только часть русского ладейного флота смогла избежать гибели от «греческого огня», уйдя к побережью Малой Азии, на мелководье. Там находилась другая часть великокняжеского войска, конные дружины во главе с самим князем Игорем. Тот оказался свидетелем поражения своего многочисленного флота близ маяка Искреста, но оказать помощь воинам-мореходам он просто не мог. У фракийских берегов произошло второе большое морское сражение, в котором вновь был применен «греческий огонь». Лишь немногим русским ладьям удалось уйти домой, хотя битва в море отличалась упорством и ожесточением.
Так неудачно закончился поход Киевского Великого князя Игоря Рюриковича на Царьград в 941 году. Сведения о нем сохранились не только в древнерусских летописях и трудах византийских историков. Довольно подробно о тех военных событиях говорится в писаниях арабского историка Аль-Макина и кремонского епископа Лиутпранда, который изложил на бумаге рассказ своего отчима, бывшего послом в Константинополе и ставшего свидетелем массовой казни Игоревых воинов, захваченных в плен.
Неудача большого похода не остановила князя Игоря в стремлении победно «повоевать» Византийскую империю.
Но перед тем как совершить новый поход на Византию в 943 году, Игорь посылает сильный воинский отряд в кавказские владения Хазарского каганата. Взяв Дербент, а затем Ширван, разгромив по пути войска ширваншаха, по реке Куре руссы поднялись вверх и захватили крупнейший в то время город Закавказья – Берда[4] из которого они ушли на Северный Кавказ, через Дарьяльский проход, бывший во владении союзного им аланского царя[5].
После завершения похода на Каспий, наступил и черед Византии. В 944 году Игорь Рюрикович выступил в новый поход на Константинополь с еще более мощной, чем в 941 году силой. Для участия в походе Игорь нанял дружины варягов «из-за моря» и степных конников-печенегов, которые дали ему даже заложников. Также к походу были привлечены северные дружины словен и кривичей и войско днестровских тиверцев. Общая численность собранных к походу войск превысила 80 тыс. воинов.
Киевская рать двинулась в поход морем и сухим путем вдоль берега, переправившись через Дунай. И, если о численности русского флота во втором походе нет известий, то русская конница, вместе с союзниками-печенегами, выглядела впечатляюще и могла подвергнуть опустошению европейские провинции Византийской империи. Союзники русских ‒ венгры ‒ также бросили свои лавы под стены Константинополя.
Первыми прислали тревожное известие в Константинополь херсонесские греки. Они извещали императора Романа I Лакапина, что «идут русские ‒ кораблей нет числа, покрыли все море кораблями». Болгары, дружившие тогда с греками, тоже со своей стороны дали весть, что «идут русские, наняли себе и печенегов».
Руководство Византийской империи еще до начала боевых действий осознало всю опасность положения. Вследствие этого император Роман I Лакапин решил не искушать судьбу и поспешил направить навстречу Игорю посольство с просьбой о мире еще до начала войны. Согласно летописным источникам, византийские послы сказали Игорю: «Не ходи, но возьми дань, какую брал Олег, придем и еще к той дани».
По обычаю Игорь обратился за советом к дружине. И услышал в ответ: «Чего нам еще нужно, ‒ не бившись взять золото и серебро и паволоки? Разве знает кто, кому одолеть: нам или им? Или с морем кто в союзе? Не по земле ведь ходим, но по глубине морской: всем общая смерть»[6]. Князь, последовал совету и, взяв с греков богатые дары на всех своих воинов, согласился прекратить поход и возвратился в Киев.
По сути была одержана крупнейшая военно-политическая победа. При этом князь Игорь едва ли знакомый с трудами древнекитайского мыслителя и стратега Сунь-цзы, по сути, реализовал на практике один из его важнейших постулатов «Искусства войны» ‒ победить не сражаясь[7].
Летом 944 года Киев и Царьград (Константинополь) обменялись посольствами и заключили новый мирный договор, третий по счету (после договоров 907 и 911годов) в русской истории. Договор устанавливал «мир вечный до тех пор, пока солнце сияет и весь мир стоит».
Договор 944 года Великого князя Игоря с Византией во многом повторял мир князя Олега. Это касалось, прежде всего, тех статей, где говорилось об уголовной ответственности за преступления, пребывании торговых людей и посланников, выкупе русских и греческих пленников, сыске беглых невольников, снабжении экипажей торговых судов, отправлявшихся домой.
Но были в мирном договоре и новые статьи. Русская сторона обязывалась «не творить никакого зла Херсонцам», ловящим рыбу в устье Днепра. Русы не могли там зимовать, обязываясь осенью возвращаться домой. Князь Русский обязывался не пропускать через свои владения «черных болгаров воевать в стране Херсонской». То есть не пропускать болгарские военные отряды с дунайских берегов в Крым, греческие поселения которого являлись частью Византийской империи.
Оговорено было и военное сотрудничество двух стран. Так, статья четырнадцатая мирного договора гласила: «Ежели Цари Греческие потребуют войска от Русского Князя, да исполнит Князь их требование, и да увидят чрез то все иные страны, в какой любви живут Греки с Русью»[8].
Все это свидетельствовало об исключительной значимости в военно-политическом и торгово-экономическом отношении подписанного Договор и фактически выводило Русь на уровень стратегического союзника Византийского империи, заложив основы дальнейшего развития русско-византийских связей при Владимире Святом и Иване III.
Особое значение нового договора (944 года) имело то, что после его подписания послы Византии прибыли в Киев, где от имени императора принесли клятву соблюдать его условия. Сам же договор был составлен не только на греческом, но и на русском языке, что свидетельствовало о возросшем авторитете Киевской Руси. В этом же Договоре впервые официально было введено в оборот и само понятие «Русская земля»[9].
В целом же результаты походов князя Игоря упрочили международное положение Древнерусского государства, его торговые связи с Византией. Оба похода подтвердили славу русских как храбрых и умелых воинов, показали полководческие и дипломатические способности Игоря. Русское военное искусство обогатилось опытом дальних морских и комбинированных походов.
Поход на Византию 944 года и его успешное завершение стали последним крупным военно-политическим достижением Великого князя Игоря. К тому времени ему исполнилось уже 67 лет. Более 30 лет он правил Киевской Русью, большую часть времени, проведя в походах и битвах. Современники отмечают, что после победы над Византией Игорь был настроен последующие годы провести мирно, посвятив жизнь подготовке своего сына Святослава к занятию киевского престола.
Но История распорядилась по-иному. Трагическая гибель князя Игоря в очередной раз внесла существенные коррективы в дальнейшее становление и развитие Русского государства.
Великий князь Игорь погиб осенью 945 года. Достоверная причина смерти князя Игоря так и осталась неизвестной. Официальной версией его гибели является трактовка, изложенная в летописи «Повесть временных лет», написанная более чем через 100 лет, после описываемых событий и включающая в себя сведения полулегендарного характера.
В соответствии с летописью осенью 945 года Игорь по требованию дружины, недовольной своим содержанием, лично отправился за данью.
Ходить в дань означало для того времени княжеский объезд, сбор с подвластных славянских племен назначенной дани[10]. На Руси это называлось полюдьем. Оно было большим государственным предприятием и сопровождалось объездом князем и его «мужами» земель подвластных племен, прежде всего их главных городов и крупных поселений.
Полюдье совершалось ежегодно и продолжалось всю зиму ‒ то есть шесть месяцев в году ‒ с ноября по апрель. По установившейся еще с времен правления Олега традиции полюдье начиналось с Древлянской земли, с ее столицы ‒ Искоростеня. Начало полюдья с Древлянской земли обусловливалось тем, что древлянская дань, собранная в ноябре, когда реки еще не покрылись льдом, могла быть сплавлена по Ужу в Днепр к Чернобылю и оттуда в Киев. Тем самым не отягощался поезд великого князя, которому предстояло совершить длительную поездку для сбора дани по другим регионам страны.
Таким образом, сам факт выезда князя Игоря в полюдье и начала сбора дани с Древлянской земли очевиден. Но вот дальнейшее развитие событий, по всей видимости, является плодом домысла и предположений, или же фальсификации: осознанной или неосознанной.
Так, в частности, согласно летописи, собрав дань, более значительную по сравнению с прошлыми полюдьями, Игорь с дружиной выехал из Древлянской земли. Но справедливой взятую дань считал лишь Великий князь, его дружинники из варягов считали иначе. Они стали просить его вернуться к древлянам, чтобы вторую дань взять себе, а не в великокняжескую казну.
Поразмыслив, Игорь, как следует из летописи, сказал своей дружине: «Идите с данью домой, а я возвращусь и похожу ещё». И отпустил дружину свою домой, а сам с малой частью дружины вернулся, желая большего богатства. Древляне же, услышав, что идет снова, держали совет с князем своим Малом: «Если повадится волк к овцам, то вынесёт все стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит» … и древляне, выйдя из города Искоростеня, убили Игоря и дружинников его, так как было их мало. И погребен был Игорь, и есть могила его у Искоростеня в Деревской земле и до сего времени»[11].
Таким образом, следуя официальной исторической версии, понять древлян можно – их грабили, и они защищались. Но всё же в летописной версии есть ряд моментов, заставляющих усомниться в правдоподобности описания событий, связанных с гибелью князя Игоря.
Прежде всего, обращает на себя внимание необоснованность вывода о том, что собрав дань с древлян, Игорь вернулся с тем, чтобы что-то еще собрать. Это поступок жадного и алчного человека. А славяне всегда славились щедростью, доходящей до расточительства. Да и лично Игоря никто и никогда не смел упрекнуть в жадности, по крайней мере, до тех пор, пока он был жив.
С другой стороны, летописец не пишет: почему князь, выехав «в полюдье» (за сбором дани), рассчитанным на полгода, вдруг отправил дружину в Киев сразу же после Древлянской земли, а не поехал дальше. Получается, что он вместо того, чтобы собирать большую дань с других земель вернулся к уже заплатившим дань древлянам, чтобы добрать ничтожную. А это же крайне нелогичный поступок для князя, сокрушившего до этого крупнейшее государственное образование того времени – Византийскую империю и взявшего с нее дань несопоставимую с данью провинциального Искоростеня.
К тому же, как утверждают летописи, возвращался князь в Древлянскую землю с малым отрядом, а это уже совсем неразумно – ехать с небольшим количеством людей к обобранным данью древлянам. Чрезвычайно интересным представляется тот факт, что основная часть дружины вернулась в Киев совершенно здоровыми и невредимыми, в то время как сам князь и несколько его самых верных подданных оказались убитыми.
Очевидно, что и злодейство древлян в убийстве князя Игоря также в значительной мере носит надуманный характер. Княгиня Ольга, конечно же, предприняла меры репрессивного характера, причем чрезвычайно жесткие и даже жестокие. Но при этом достоверных сведений о том, что древлянский князь Мал, возглавивший восстание против Игоря, был казнен, нет. И совсем уже парадоксальным выглядит тот факт, что дочь князя Мала – Малуша, будет взята ко двору княгини Ольги и станет в последующем женой сына Игоря – Святослава. Она же станет и матерью его младшего сына Владимира, крестившего Русь в 988 году. Наставником же молодого князя Владимира долгое время будет родной брат Малуши (сын Мала) – Добрыня[12]. Все это никак не укладывается в логику кровной мести княгини Ольги за смерть князя Игоря.
Таким образом, «легендарность» официальной версии очевидна, и поверить в нее можно только при очень большом желании, слишком уж много в ней нестыковок и очевидных несоответствий. Причиной всех этих «нестыковок» является по всей видимости то, что автор «Повести временных лет» использовал при подготовке летописи использовал имевшиеся к тому времени исторические источники в значительной мере греческих авторов. А у греков были свои счеты с князем Игорем. Вот они ему и отмстили, уже мертвому, постаравшись оболгать и извратить память о нем.
Подводя итоги, следует сказать, что, несмотря на скептическое отношение современников, а также пренебрежение успехами потомков, вплоть до наших дней, великий русский князь Игорь Рюрикович, правление которого в Киеве завершилось для него настоящей трагедией, внес свою лепту в исторический ход вещей.
Получив «на руки» юное государство, границы которого едва оформились, Игорь сумел сохранить Киевскую Русь, не потеряв ни единой пяди из ее вновь обретенных территорий. Более того, в период его правления власть русичей распространилась по обе стороны верхнего и среднего Днепра, на юго-восток – до Кавказа и Таврических гор, на севере – до берегов Волхова. Он сумел оградить Русь от набегов кочевников и заключить выгодный договор с Византией, фактически склонившая голову перед Великим князем киевским.
Правивший Русью 33 года князь Игорь, государственнической деятельностью, усилиями и ратными подвигами которого создавалось Древнерусского государство, и обеспечивалась его безопасность и международное положение, безусловно, достоин уважения и памяти. Его заслуги перед Отечеством не уступают заслугам князя Олега, или же князя Святослава и других выдающихся правителей Древней Руси.
Бочарников Игорь Валентинович,
руководитель Научно-исследовательского центра проблем национальной безопасности,
профессор кафедры информационной аналитики и политических технологий МГТУ имени Н.Э. Баумана,
доктор политических наук,
действительный государственный советник Российской Федерации 3 класса
[1] Карамзин Н.М. История государства Российского в 12 томах. Том. I. ‒ СПб.: Тип. Н.Греча 1816 ‒ 1829.
[2] Абул-касым ибн Хаукаль. Книга путей и стран http://www.vostlit.info/Texts/rus9/Haukal/text5.phtml
[3] Шишов А.В. Русские князья. – М.: Изд-во «Феникс», 1999.
[4] Греков Б.Д. Киевская Русь. ‒ М., 1953.
[5] Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. ‒ М., 1968.
[6] Волков В. Войны и дружины Древней Руси. –М.: Прометей, 2016.
[7] Сто раз сразиться и сто раз победить ‒ это не лучшее из лучшего; лучшее из лучшего ‒ покорить чужую армию, не сражаясь. Сунь-цзы Искусство войны. http://chugreev.ru/st-sun-czi.html
[8] Истрин В.М. Договоры русских с греками X века // Известия Отделения русского языка и словесности Российской Академии Наук. 1924 г. ‒ Л., 1925. ‒ Т. XXIX. ‒ С. 383-393.
[9] Основные положения договора изложены в летописи «Повесть временных лет».
‒ Прим. автора.
[10] В качестве дани бралось все, что имело товарную стоимость: меха, мед, воск, железо, зерно, изделия кузнецов и других ремесленников, деньги ‒ серебряные гривны, вяленая рыба, скот, ткани, речные суда-однодеревки и прочие товары. ‒ Прим. автора.
[11] Повесть временных лет / Подгот. текста, пер., ст. и коммент. Д. С. Лихачева; под ред. В. П. Адриановой-Перетц. ‒ 2-е изд., испр. и доп. ‒ СПб.: Наука, 1996. ‒ 667
[12] С учетом того, что вторым именем князя Мала было Нискинич, очевидно именно о нем – Добрыне Никитиче – идет речь в древнерусских былинах. – Прим. автора.
Текст № 87. Около 923 года. Все македонцы желали моего воцарения, я бы сказал, они не могли видеть на престоле никого другого. Больше всех того хотел мой отец, царь и бог Олег, правивший большим государством более сорока лет. Отец принял престол, когда ему было всего тринадцать лет. То произошло ещё при жизни моего деда Рюрика, основавшего это большое, просто огромное государство. Все мы, сами по себе, были царями, что накладывало на нас огромную ответственность. То, что ты думаешь, произошло не ясно как. Все мы были очень пьяны, и поэтому я сам не понял, как могло то произойти. Все мы, ясно сказать, больше всего думали о вине и все им успели отравиться, когда мне показалось, что нам не додали дани и мы, все пьяные, сами захотели её взять, отправив большую часть воинов в Новгород, а сами решили вернуться за данью. Это было непростительным шагом. Успех, я бы сказал, того шага, отсутствовал. Фантастическая тяга к вину сделала своё дело, то стало всем македонцам и русским, всему моему окружению, в жизнь, более того, все мы полегли, не успев вытащить мечей, от стрел древлян. Они сами потом каялись, но исправить что-то было невозможно. Все мы понимаем, что оно направило Россию по другому пути развития, мы все больше всего жалели об этом событии. Мой сын Святослав отомстил древлянам, но больше ничего он не мог сделать. Его мать Ольга сама покарала древлян. Всё племя было уничтожено, больше того, она сожгла все их сёла, выпустив на них их голубей, то было на самом деле. Это было варварством, но нельзя было унять чувство мести. Я сам успел всего лишь, ясно сказать, после смерти моего отца Олега, правившего государством около, что-то приблизительно, я сам могу ошибаться, я бы сказал, сорок четыре лет, я сам успел только перехватить его огромную власть. Многие испытали невероятную радость от смерти моего отца, он, я бы сказал, правил всем известным тогда Миром. Все враги его боялись и я сам его любил, но об этом не стоит распространяться, он того не любил. Всё то было чудовищно давно, и мы сами уже многое не помним. Успешно начав править, я оступился не по своей воле, виной было пьянство. Я бы успел многое, я сам не помню, что произошло. Я никогда сам не ловил миг удачи, он сам ловил меня, что для всех было удивительно и все мне завидовали. То, что я сам усвоил, я бы сказал, было небольшим отрезком нашей, ясно сказать, Российской Истории. Это, я бы сказал, ясно показало, я сам мог долго управлять всеми македонцами и русскими, что я успешно делал до того трагического момента, когда всё, по моей вине, прервалось. Я сам всё себе испортил, мы сами больше всего жалеем об утраченном, это чудовищная, иначе не скажешь, судьба. То было несчастье, но ты видишь, кто Я… Что было бы с Россией, останься я сам ею править. То больше удар был по деду и отцу.
Текст № 88. Мой дед был в Африке, причём он, я бы сказал, заходил очень далеко, ясно также, что он тебе ещё многое расскажет. Так вот я начал своё царствование, как и все наши цари, мои предки, со снятия голов со своих ближайших родственников. Часто результаты превосходили все ожидания, потому что они были невероятного, я бы то мог бы и не диктовать, потому что твои ближайшие родственники потеряли на свою беду, если так можно сказать, не только шкуру, но садясь на кол, можно было из их животов выдёргивать кишки вместе с остальными органами. То, для нашего времени, было в порядке вещей, и народ те казни приветствовал, Зощенко то тебе продиктовал, жизнь тогда ничего не стоила, потому что убийства были сплошь и рядом. Если, конечно, тот, кто был убит, был виноват, иначе всё могло обернуться теми невзгодами для убийцы. Так вот молодой царь Игорь начал свою деятельность со спуска шкур со всех своих родственников, что не могли ему простить скачок на самый верх из небытия, благодаря своим дядьям по матери. У них у самих были взрослые дети и даже внуки, но ту власть у них никто оспорить не мог, они не были потомками царя Олега и тем более не Рюрика. Людей всегда мучила загадка отношения братьев Рогдая к Игорю и она для всех была тем Гордиевым неразрешимым вопросом, а здесь всё было просто, братья Рогдая не желали смерти своих детей с внуками в борьбе за трон Рюрика и Олега. Вот такая дилемма была у братьев Рогдая, который, в силу своего ума, сохранил жизнь многим своим потомкам, не ясно то было целым поколениям.
Текст № 89. Мы правду от тебя не скрывали, потому что многие теми годами успели забыть, кто воспитывался Рогдаем. Все братья, я бы сказал, они самые старшие теми притязаниями снискали от Рогдая, я бы на невероятном послесловии теми притязаниями на трон Олега даже те, кто его ещё помнил, колебались, как можно младенцу отдать верховную царскую власть и лишь Рогдай со своими братьями старались, не смотря ни на что, — не пиши сам. Я бы сказал, что Рогдаю дико было на него, одноглазого, всем смотреть, потому что он уже весь в шрамах, для всех сенаторов был страшен, потому что его называли регентом и сам Рогдай никогда на уловки сенаторов не откликался. В то время наш Сенат просто был оккупирован теми царями с королями, что полагали, куда ни шло, а династии Рюрика мол пришёл конец и даже не все члены его клана сумели не поддаться, то больше походило на отвратительную грязную травлю, ждущих своего конца, Рюриковичей, потому что в Новгороде появилось засилье тех, кто всеми силами старался смутить народ бюрократическими проволочками, стараясь сбросить ярмо Новгорода, много племён подняли голову, сумев в своих провинциях обнадёжить людей скорой свободой от Новгородского ярма. Куда-то спешащие, баламутя Новгородский люд, пробовали изменить часть ловко забытых законов, я бы сказал, Новгородские, если так можно назвать легатов легионов, старавшихся подмять под себя большинство сенаторов, они даже куда-то предлагали отправить Игоря, которому уже исполнилось пятнадцать лет и он старался держаться своего дяди Рогдая, который исполнял обязанности регента и не раз расправлялся, со своими братьями, что сами были легатами легионов и держали до пятидесяти тысяч воинов, вяло наблюдавших за спорами, кому быть на престоле Рюрика, я бы сказал, такая ситуация многим казалась ни чем иным, — не пиши сам. Дело обострялось день ото дня, я бы на всём том внимание не заострял бы, но племена переставали платить дань и даже не раз ихние короли из сенаторов, недвусмысленно нас предупреждали, мол на всё есть предел и их народы могут поднять, даже без них, восстание и чем оно кончится им не было известно.
Текст № 92. Итак, царь уже, Игорь в возрасте пятнадцати лет стал ненавистен всей своей многочисленной родне, но тень за ним его дяди Рогдая, я бы сказал, ему далеко не было безразлично, кто правит македонцами и русскими, потому что то была элита воинства и она насчитывала до тридцати тысяч виртуозов меча и самые выносливые рыцари, если так можно сказать, время от времени у них брали уроки фехтования, я бы сказал, что у нас были многочисленные залы, где можно было и днём и ночью меряться силами с лучшими фехтовальщиками Новгорода, проще говоря, Рогдаю не было равных в фехтовании, потому что ему тогда уже было под шестьдесят лет и он, проще говоря, лишь всегда наблюдал за Игорем, руководя его обучением, лучшие виртуозы меча старались перед Рогдаем не ударить лицом в грязь. Глюча упражнениями Рогдай добился того, я бы сказал дикость, но даже в пятнадцать лет Игорю уже из тех всех виртуозов меча равных не было и он даже один справлялся с толпой на него нападавших людей со всех сторон и вертясь, вроде никому тогда не известного Стоунхенджа, где его сын, через сорок с хвостиком лет, сумел один перебить лучших борцов с дубинами из тех норвежских варягов, что тогда не просили пощады у его сына Святослава и продажные суки из Новгородского Сената не сумели, несмотря на вовремя отправленное предупреждение тем норвежским викингам, которые в первую очередь сожрали тех гонцов, а их было под тысячу и многие уже вертясь на вертеле ободранные, поливаемые солёной морской водой, чтобы не подгорели, они, проклиная своих Новгородских упырей, сами просили тех норвежских костоломов, потому что за неимением ножей из стали и даже просто из железа, они их пилили по мясу кремнёвыми ножами, а кости потом ломали и всё то вытворяли на ещё живых орущих своих гостях, но то, что они привезли, они забыть не смогли.
Текст № 93. Сумасшедшие дани у них выбивали последние искры жизни, и не раз подняв восстание, они порубленные висели на скалах над пропастью в назидание остальным варягам, то слово произошло от Рогдаевского понимания «враг». Когда Игорь занял трон, проще говоря, на всех материках уже многие племена поняв, что в Новгороде власть досталась младенцу, сыну Олега Игорю, они, не скрывая своего радостного возбуждения, многие сразу попытались поднять восстание, но были разбиты братьями Рогдая и даже многих возили в клетках по Великому Новгороду, вроде тех зверей, что решили, что у нас не найдётся на них управы. Так вот в тех к нам ближних районах многие уже без своей шкуры висели на столбах, но ещё живые до трёх дней, я бы сказал, что та казнь у нас была всегда показательной, потому что в Великом Новгороде на одного жителя приходилось до пятнадцати рабов и в разное время та цифра не была постоянной, их иногда бывало и до пятидесяти и численность Новгорода тогда упиралась под пять миллионов человек. Люди смеются, той численности никогда не бывало, потому что глюча теперешней Казанью, отче наш, они там стиснуты, несмотря на то, что у них многоэтажные дома, а у нас таких домов не было, а были лишь в три этажа и весь город был похож, вроде вашего сегодняшнего стойбища, но были и здания все из разного цвета камней, что было похоже на тот ваш, я бы сказал, «памятник на крови» и он многим из наших зданий в подмётки не годился, потому что многие из наших зданий имели облицовку из золота, но тогда оно у нас совершенно не ценилось, потому что у нас ценней оружия ничего не было и все те сказки, Римского образца, похожи на ту вашу нарядную ёлку, стоящую при въезде в тесноватый Оккервиль, но там у вас всего лишь часть новых зданий, а старые, полуразрушенные, никому у вас не нужны.
Текст № 94. События всколыхнули всю Европу, я бы сказал, что братья Рогдая не всегда одерживали победы, так как численность восставших племён равнялась, что-то под шесть миллионов. Так вот не ясно тебе понять, племена всей Европы, я бы сказал, при появлении отрядов новгородцев, всех в сплошных латах, так что стрелы в борьбе с ними были бесполезны, всеми силами бросались в яростную битву, все старались сбросить иго царя Олега, о Рюрике они уже успели забыть, потому что разница в возрасте, я бы сказал, жизнь была, в наши времена, быстротечной. Я бы на этом не останавливался, разбив скопления племён центральной Европы и положив их под два миллиона человек в серии битв, в которых и нас полегло под двадцать тысяч человек, каннибалы осмелев, нам доставили хлопоты и даже часть наших Европейских наместников полегла в битвах с восставшими племенами. Всё не так было просто, ненависть к ним достигала невероятных сторон, что вытворяли каннибалы, узнав, что никто не придёт им на помощь. Они могли перебить под сумасшедшее нас число, я имею в виду крепости типа Бастилии, основанной самим Рюриком, где королям ихних племён ломали кости и спускали шкуры, но даже те наши палачи не сумели возвратить прежнее равновесие между Новгородом и племенами всей Европы, в которую русские заходили каждый год, и потому потребность в Уральском оружии была сумасшедшая. Мы даже снимая латы с погибших наших воинов, перед тем, как их предать огню, то роковое действие находило отклик во всех сердцах новгородцев, я бы сказал, многие семьи наши не досчитались отцов, братьев, сыновей.
Текст № 95. Убыль в людях несла нам тяжёлые проблемы, потому что и Восток не раз к нам являлся с нашими бывшими наместниками, которых ещё сажали Рюрик и Олег, не говоря уже о многочисленных Сенатских наместниках. Они проглатывали чашу яду, когда с них мы драли шкуры и то не шутка, кто был того достоин, получал ту смесь, когда человек делался не чувствительным к боли и то не шутка. То была смесь наркотических, нам известных трав, что мы использовали при ампутации конечностей, когда кости были разбиты в труху. Сумасшедшую боль унять было иногда невозможно, да и то было не всегда, потому что, проще говоря, больное тело, его часть, иногда была, вроде больного зуба, легче отрубить, потому что тогда боль была кратковременной, я бы сказал, у нас в Новгороде для таких заслуженных ветеранов всегда были места в домах, им отданных безвозмездно и в придачу они имели под сотню о них заботившихся, преданных на наш взгляд, рабов. Если к ним не было претензий, их, теми нашими способами, никогда не умерщвляли, а давали, в отдалённых наших землях участки. Земледелие иногда многих спасало от смерти, так появлялись поселения, готовые через поколение объявить себя русскими и то не враньё, а наша действительность. Их дети уже преданно нам служили и часто бывали теми самыми легатами, но незначительных сил, набиравшихся в западной Европе, и они никогда восстаний не поднимали, зная, что наши русские легионы их разобьют прежде, чем они смогут на свой страх и риск выиграть хотя бы одно сражение против новгородцев. Они никогда понять не были в состоянии, почему у нас все силы назывались новгородскими, да потому, что оружие с Урала доставлялось только в Великий Новгород и здесь уже распределялось дюже теми силами как раз и были те самые стрелки и пращники, что часто бывали все перебиты, потому что они сами зачастую начинали сражение и поводыри сявок никогда не жалели.
Текст № 96. То ловкое дюже к ним отношение, многих спасало от неминуемой смерти от нас, потому что, если кто из них бывал замечен в мародёрстве, оно не предусматривало, я бы сказал, то, что у вас имеется в виду, а у нас то было наполнение карманов золотом или драгоценными камнями, что никто не мог того заметить, но если у них обнаруживалось золото, то его, сами его товарищи, сажали на кол. То, я бы сказал, было введено уже с начала тринадцатого века, когда пошла замена оружия на безобидные жёлтые кружочки, что никакого вреда тем нашим власть предержащим принести не могли и те воины, явление было вроде вашего, им оружие на руки не выдавали, только в походе и то не самое мощное, а вроде луков и арбалетов, расстреляв стрелы, такой боец делался беззащитным и, если бывало предательство, его сажали на кол. Среди русских никогда предателей не бывало, не мы, я бы сказал, те правила придумали, их подсказывала сама жизнь. Сражения зачастую, уносили множество таких новых русских и поэтому их убыль иногда нас заставляла наблюдать за теми, кто был достоин, чтобы уйти на поселение. Вот так появились те, я бы сказал, Кижи, но они были родиной многих выдающихся наших полководцев, вроде самого Георгия Победоносца, потому что ещё его отец, брат Святослава Семён, не раз ту идею высказывал Святославу и Святослав её находил приемлемой. Дилемма, куда ни шло, зачастую не находила последователей, то можно было продиктовать иначе, Зощенко говорит, что последние рабы были съедены после тысяча пятьсот шестьдесят второго года, но их тогда уже было меньше миллиона, потому что многие Рюриковичи соглашались, что рабский труд пора заменять, жизнь то им подсказывала.
Текст № 97. Рабы уже были довольно просвещёнными людьми и, я бы сказал, иногда были намного умнее, если так можно сказать, своих заевшихся господ, хотя их господа были образованными людьми, но ихняя мясная кость делала из них дураков, что у вас и по сей день видно, вроде того гнома, не раз высказывавшегося, что вам не понятна его сумасшедшая демократия, когда под шум первенства мира по футболу, можно провести дикую, народу ненавистную, Пенсионную реформу, когда можно таким, как гном, сявок судить и, проще говоря, у них все принятые ими законы направлены против народа, чтобы без проблем у вас никогда не было вождей или оружия, теми же принципами руководствовались и наши цари и Новгородский Сенат. Вперёд смотрящие, куда-то пополняя армию с флотом, зачастую, проще говоря, вытравливают у человека всё человеческое, чтобы он был зол на всё и всех, тогда из него можно сделать что-то подобострастное. Вас гниды тем и берут, потому что у вас нет чувства меры в, куда может вас завести ненависть к друг другу. Итак, продолжим. Царю никогда недоставало заниматься проблемами Урала, потому что то была прерогатива проверенных лиц, до поры времени выполнявших свой долг, пока их не зажирала ненависть к тем своим родственникам, что после походов могли себе позволить строить замки, похожие на ваш Московский Кремль и таких укреплений по России было под сотню, и они не были внутри пустыми, как тогда ваш новый Московский Кремль. Иногда, чтобы взять подобную крепость, что в основном находились в пойме Волги, чтобы быть поблизости от всех проблем Великого Новгорода, что в последствии нас и подвело, при невозможности взять штурмом подобное укрепление, рабы, уже русского происхождения, с помощью гостей Запада, умевших уже строить подобные укрепления, я бы сказал, что им не нужны были все те инженерные, я бы сказал, тех знаний им было не нужно, они, проще говоря, строили запруды в поймах Волги, где было множество крепостей, похожих на Московский Кремль, потому что те наши родственники постоянно воевали друг с другом.