Первый день войны

75 ЛЕТ НАЗАД НАЧАЛАСЬ ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА. БЕДА, ПРИШЕДШАЯ НА НАШУ ЗЕМЛЮ, ЗАТРОНУЛА ВСЕХ И КАЖДОГО. ВСПОМНИМ, КАКИМ ОН БЫЛ, ТОТ ПАМЯТНЫЙ ДЕНЬ – 22 ИЮНЯ 1941 ГОДА

Вряд ли кто-то мог предположить тогда, в июне 1941-го, что война продлится до мая 1945-го. Гитлер рассчитывал, что победа над СССР будет такой же молниеносной, как и все его предыдущие победы в Европе. В предвоенном Советском Союзе широко тиражировалось представление, что в случае нападения враг будет сразу отброшен за пределы СССР и военные действия продолжатся уже на его территории. Великая Отечественная война опровергла оба этих ожидания…

В БЕРЛИНЕ

Команда начать военные действия против Советского Союза была отдана из столицы Третьего рейха. Советский дипломат Валентин Бережков, в 1941 году занимавший должность первого секретаря посольства СССР в Берлине, вспоминал: «21 июня, когда до нападения гитлеровской Германии на СССР оставались считанные часы, посольство получило предписание сделать германскому правительству еще одно заявление, в котором предлагалось обсудить состояние советско-германских отношений».

Настойчивые попытки наших дипломатов связаться с министром иностранных дел Германии Иоахимом фон Риббентропом оказались тщетными. Звонок из германского МИДа раздался, когда его уже устали ждать, – 22 июня в три часа ночи (в пять утра по московскому времени). Незнакомый голос проинформировал о том, что Риббентроп ждет советских представителей в своем кабинете в Министерстве иностранных дел на Вильгельмштрассе. «Уже от этого лающего незнакомого голоса, от чрезвычайно официальной фразеологии повеяло чем-то зловещим», – писал Валентин Бережков.

Когда ранним воскресным утром машина с советскими дипломатами подъехала к зданию германского МИДа, возле него суетились журналисты, фоторепортеры и кинооператоры. «Мы вышли, ослепленные светом юпитеров и вспышками магниевых ламп», – отмечал в воспоминаниях Бережков.

Ситуация прояснилась лишь в кабинете Риббентропа. Поздоровавшись, министр пресек попытку посла СССР в Германии Владимира Деканозова изложить ноту советского правительства, заявив, что «речь пойдет совсем о другом». Удивило и то, что глава германского МИДа был нетрезв. Спотыкаясь чуть ли не на каждом слове, он принялся довольно путано объяснять, что правительство Германии располагает данными об усиленной концентрации советских войск на германской границе. Вопреки фактам, Риббентроп уверял, что советские военнослужащие нарушают германскую границу. Все это, говорил рейхсминистр, правительство Германии расценивает как намерение Советского Союза нанести удар в спину немецкому народу. Реагируя на нависшую угрозу, фюрер Адольф Гитлер «решил принять меры для ограждения жизни и безопасности германской нации». Вкратце изложив постулаты популярной впоследствии «теории превентивной войны», Риббентроп вручил советскому послу германский меморандум, сообщив, что час тому назад немецкие войска перешли границу СССР.

«Это наглая, ничем не спровоцированная агрессия. Вы еще пожалеете, что совершили разбойничье нападение на Советский Союз. Вы еще за это жестоко поплатитесь», – заявил в ответ Деканозов.

В КАБИНЕТЕ СТАЛИНА В КРЕМЛЕ

О панике, якобы охватившей высшее советское руководство и лично Иосифа Сталина в начале войны, написано много неправды. В подтверждение своих фантазий и из ничего возникших мифов фальсификаторы истории чаще всего ссылаются на «свидетельства» Никиты Хрущева. Но этот «свидетель» в июне 1941-го находился далеко от Москвы и паники не мог видеть даже в бинокль. Россказням Хрущева о том, как Сталин в первые дни Великой Отечественной прятался от всех на Ближней даче, способны доверять лишь те, кто просто очень хочет в этот бред поверить.

Чтобы выяснить, была ли в Кремле паника, достаточно заглянуть в «Журнал посещений кабинета товарища Сталина». На протяжении более четверти века, с 1924 по 1953 год, дежурные сотрудники приемной записывали в него фамилии всех принятых руководителем страны посетителей, указывая точное время их входа и выхода. Благодаря этому беспристрастному документу мы можем дать объективную оценку свидетельствам участников событий и проверить, не подводила ли их память.

В мемуарах окружавших генсека людей нередко обнаруживаются противоречия. Хватает в них также ошибок и неточностей. Записи в «Журнале посещений» опровергают, к примеру, рассказы членов Политбюро ЦК ВКП(б) Вячеслава Молотова и Анастаса Микояна о якобы имевшем место заседании у Сталина с их участием в ночь с 21 на 22 июня 1941 года. В действительности 21 июня из сталинского кабинета все разошлись в 23.00, а Микоян в тот день там вообще не появлялся.

22 июня Сталин прибыл в Кремль около пяти часов утра. И отнюдь не для того, чтобы в спешке собрать важные документы и ценные вещи и ретироваться. В «Журнале посещений» указано, что в 5.45 в кабинет руководителя Советского государства вошли нарком иностранных дел Вячеслав Молотов, нарком внутренних дел Лаврентий Берия (вышел в 9.20), нарком обороны Семен Тимошенко, начальник Генштаба Георгий Жуков и начальник Главного политуправления Красной армии Лев Мехлис. Военные пробыли там до 8.30. В 7.30 к совещанию присоединился секретарь ЦК ВКП(б) Георгий Маленков (вышел в 9.20), в 7.55 – нарком внешней торговли Анастас Микоян (вышел в 9.30). Молотов покинул кабинет в 12.05 и отправился на Центральный телеграф, чтобы объявить стране по радио о нападении Германии.

Заместитель наркома иностранных дел Андрей Вышинский находился у Сталина с 7.30 до 10.40. В 8.00 пришли заместители председателя Совета народных комиссаров Лазарь Каганович (вышел в 9.35) и Климент Ворошилов (вышел в 10.15). В 8.15 к присутствовавшим в кабинете на 15 минут присоединился Кузнецов. Какой именно Кузнецов – из записи неясно. Хотя он был у Сталина еще дважды: с 9.40 до 10.20 и с 15.20 до 15.45. Еще дважды посетил генсека и Микоян: он находился в кабинете с 9.50 до 10.30 и с 12.30 до 14.30.

С 8.40 до 10.40 у Сталина пробыли генеральный секретарь Исполнительного комитета Коммунистического интернационала Георгий Димитров и секретарь Исполкома Коминтерна Дмитрий Мануильский. В 11.30 повторно на полчаса в кабинет зашли Маленков и Берия. С 11.40 до 12.05 и с 12.30 до 16.45 там же находился Ворошилов. Молотов у Сталина повторно побывал с 12.25 до 16.45, Вышинский – с 13.05 до 15.25. С 13.45 до 16.00 в сталинском кабинете был заместитель наркома обороны Борис Шапошников, а с 14.00 до 16.00 еще и генерал Николай Ватутин и пришедшие повторно Семен Тимошенко и Георгий Жуков. В 15.30 на полчаса к ним присоединился маршал Григорий Кулик. Последним посетителем сталинского кабинета в тот день в журнале был зафиксирован пришедший в третий раз Лаврентий Берия. Он пробыл там с 16.25 до 16.45.

Итак, в первый день войны в течение 11 часов (с 5.45 до 16.45) в кабинете у Сталина побывало 16 человек, десять из них – дважды или трижды. Это были руководители всех ключевых наркоматов, а также Коминтерна. При столь плотном графике (а 23 июня прием посетителей начался в 3.20 утра) паниковать Сталину было просто некогда…

«СМЕНИТЬ СТАНКИ НА ВИНТОВКИ»

22 июня в 8 часов 30 минут комендант Московского Кремля генерал-майор Николай Спиридонов подписал приказ «О введении усиленной охраны и обороны Московского Кремля». Личный состав Полка специального назначения, отдельной транспортной роты и военно-пожарной команды, которые составляли военный гарнизон Кремля, перевели на казарменное положение.

Сергей Королев, в то время младший сержант, служивший в Полку специального назначения на посту командира отделения 1-го взвода Полковой школы, вспоминал: «Ранним утром 22 июня 1941 года личный состав Полковой школы в полной боевой форме с оружием покинул летний военный лагерь, расположенный в окрестностях деревни Новая Купавна, и в пешем строю прибыл на железнодорожную станцию Стройка, где нас ожидал электропоезд. Посадка и размещение заняли несколько минут, и поезд тронулся в Москву. Мы тихо переговаривались между собой о причинах неожиданного возвращения в воскресный день 22 июня и не находили ответа. Старшие командиры никаких объяснений не давали, отвечали: скоро приедем и все узнаем.

С Курского вокзала, куда нас доставила электричка, мы в пешем строю через Спасские ворота вошли в Кремль и разместились в своей казарме на втором этаже Корпуса № 14. И только в 12 часов дня 22 июня 1941 года после выступления В.М. Молотова стало все ясно: уже восемь часов на нашей земле идет война».

Реакцию советского народа на радиообращение Молотова отразили газеты, вышедшие 23 июня. Митинги прошли в разных уголках СССР. Жители Коломны, писала газета «Коломенский рабочий», после выступления Молотова заявили, что «готовы сменить станки на винтовки и вместе с Красной армией, не жалея крови и самой жизни, до последнего вздоха бороться за свою священную землю».

«Придунайская правда», выходившая в Измаиле, опубликовала слова жительницы города Килия Веры Ангели: «Фашистская клика протянула свою кровавую лапу к нашей Родине. Шакалы просчитались! Они будут разбиты, народ их уничтожит. Изъявляю желание пойти на фронт – работать медсестрой. Хочу оказывать медпомощь нашим красным воинам, которые мужественно защищают великую Советскую Родину. Еще раз прошу, не откажите в просьбе и пошлите на передовые позиции».

Газета «Горьковская коммуна» рассказала о митинге личного состава Военно-политического училища имени М.В. Фрунзе: «Бурной овацией, стоя приветствовали курсанты сообщение, что советское правительство отдало распоряжение частям Красной армии разбить германских фашистов и выгнать их со священной советской земли. Раздаются громкие возгласы: “Да здравствует великий Сталин!”, “Первому маршалу Советского Союза товарищу Ворошилову – ура!”, “Герою и маршалу Советского Союза товарищу Тимошенко – ура!”.

На митинге, который открыл полковник тов. Чистяков, выступил орденоносец, батальонный комиссар тов. Горянский.

– Русский народ, – говорит он, – не раз бил своих врагов. Наша славная и непобедимая Красная армия вписала яркие страницы в историю войн в годы Гражданской войны, на Хасане, у Халхин-Гола, на Карельском перешейке. И теперь мы готовы железными батальонами выступить на защиту своей Родины и разгромить врага.

– Весь мир еще узнает о силе и непобедимости советского народа, – заявляет заместитель политрука тов. Волков. – Мы снова покажем, как нужно любить свою Родину и бить ее врагов».

Жизнь подтвердила правоту заместителя политрука Волкова.

«БУДЕМ СРАЖАТЬСЯ, ПОКА НЕ ПОДОЙДУТ НАШИ ВОЙСКА»

Расплачиваться за свою агрессию нацисты начали, едва вступив на нашу землю. Многие советские летчики, пограничники и бойцы приграничных укрепленных районов сумели дать достойный отпор гитлеровцам и их пособникам уже в первые минуты войны. («Историк» писал об этом: см. № 6, 2015 и № 7–8, 2015.)

В районе местечка Семятичи на западе Белоруссии 22 июня принял неравный бой 17-й отдельный пулеметно-артиллерийский батальон под командованием капитана А.И. Постовалова, который атаковали части 252-й, а затем 293-й германской пехотной дивизии. К полудню связь со штабом батальона прервалась, но три его роты продолжали сражаться.

О том, как держали оборону бойцы 1-й роты у деревни Анусин, позднее рассказала Пелагея Ефремовна Сулейкина – жена командира роты лейтенанта Ивана Федорова. Из-за артиллерийского огня она не сумела пробраться к доту, где находился муж. Сулейкина с трехлетней дочерью Инессой и сыном Олегом, которому было 24 дня от роду, укрылись в другом доте. Им командовали лейтенант Семен Шиханцев и замполит роты политрук Волков. Там же нашли пристанище семьи лейтенантов Смазнова и Гончарова. Вскоре к ним пробился лейтенант Федоров. Он сообщил, что рота окружена, но «позиций не оставит и будет сражаться, пока не подойдут наши войска».

Бойцы героически сражались, но вскоре в дотах закончилась вода и из строя вышли пулеметы. А враг был уже совсем близко и начал расстреливать позиции лейтенанта Шиханцева прямой наводкой. В доте погасли фонари, от него отваливались куски бетона, люди задыхались от пороховой гари и цементной пыли. От удушья и ушибов погибла дочь Смазновых. Улучив момент, когда черное облако дыма накрыло дот, женщины выбрались наружу и, волоча детей, отползли в посевы ржи…

«МЫ БЫЛИ НАСТРОЕНЫ РОМАНТИЧЕСКИ»

Немало советских дивизий война застала в пути. Участник Великой Отечественной, красноармеец Аркадий Глазунов вспоминал: «Служил я в Белоруссии, близ города Полоцка, в 278-м стрелковом полку 17-й стрелковой дивизии. Вместе со мной служил мой друг, одноклассник Вася Сергеев. Оба мы попали в роту связи, в радиовзвод…

11 июня 1941 года наш полк подняли по тревоге, и мы пешком направились к западной границе. Нам говорили, что мы идем на учения. Шли ночами, днем отдыхали где-нибудь в лесу. За ночь проходили по 30–40 км. Во время этого марша вся связь штаба полка со штабом дивизии и с батальонами была по радио. Я работал как на радиостанции 5-АК, так и на 6-ПК. Эту радиостанцию несли на спине и работали только микрофоном. Где-то в середине нашего пути политработники зачитали нам напечатанное в газетах “опровержение ТАСС”. Там говорилось, что в СМИ западных стран появились сообщения, что на границе Германии и СССР сосредотачиваются войска, то есть готовится война. Вот это самое и опровергалось.

22 июня мы дошли до города Лида, это недалеко от границы. В середине этого дня нам сообщили, что началась война с Германией. Мы были настроены романтически: что же, повоюем, даже интересно было».

Впрочем, если у кого и были романтические и шапкозакидательские настроения, то они исчезали при первом же столкновении с противником. Навстречу ему многие соединения Красной армии по различным причинам выходили с опозданием. Вступая в бой разновременно и на не оборудованной в инженерном отношении местности, советские стрелковые дивизии первого эшелона не выдерживали мощных ударов хорошо подготовленной немецкой армии и авиации. Значительная часть советских войск попала в окружение.

К тому же в первый день войны многие наши штабы утратили связь с войсками. Так, штаб Западного фронта во главе с генерал-майором Владимиром Климовских уже к семи часам утра 22 июня не имел проводной связи даже с командными пунктами армий. Маршал Советского Союза Иван Баграмян, встретивший войну в должности начальника оперативного отдела штаба Киевского Особого военного округа, вспоминал: «В 15 часов мы должны были послать в Москву свое первое донесение. Я занялся составлением его. Это был, пожалуй, самый трудный отчетный документ за всю мою штабную деятельность. Обстановка оставалась по-прежнему неясной: каково истинное положение армий, где враг наносит главный удар, каков его замысел – обо всем этом можно было лишь строить догадки. И наше первое боевое донесение в Москву было полно общих мест и неясностей».

Командующий Западным фронтом генерал армии Дмитрий Павлов в своем распоряжении по итогам боев 22 июня констатировал: «Опыт первого дня войны показывает неорганизованность и беспечность многих командиров, в том числе больших начальников. Думать об обеспечении горючим, снарядами, патронами начинают только в то время, когда патроны уже на исходе, тогда как огромная масса машин занята эвакуацией семей начальствующего состава, которых к тому же сопровождают красноармейцы, то есть люди боевого расчета. Раненых с поля боя не эвакуируют, отдых бойцам и командирам не организуют, при отходе скот, продовольствие оставляют врагу».

Когда Павлов диктовал эту шифрограмму, он не мог знать, что всего через месяц расплатится жизнью за военную катастрофу на Западном фронте…

Олег НАЗАРОВ,
доктор исторических наук

---

Выступление по радио В.М. Молотова 22 июня 1941 года

Граждане и гражданки Советского Союза!

Советское правительство и его глава тов. Сталин поручили мне сделать следующее заявление:

Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории.

Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну совершено несмотря на то, что за все время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора. Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей.

Уже после совершившегося нападения германский посол в Москве Шуленбург в 5 часов 30 минут утра сделал мне, как народному комиссару иностранных дел, заявление от имени своего правительства о том, что германское правительство решило выступить с войной против СССР в связи с сосредоточением частей Красной армии у восточной германской границы.

В ответ на это мною от имени советского правительства было заявлено, что до последней минуты германское правительство не предъявляло никаких претензий к советскому правительству, что Германия совершила нападение на СССР, несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и что тем самым фашистская Германия является нападающей стороной.

По поручению правительства Советского Союза я должен также заявить, что ни в одном пункте наши войска и наша авиация не допустили нарушения границы и поэтому сделанное сегодня утром заявление румынского радио, что якобы советская авиация обстреляла румынские аэродромы, является сплошной ложью и провокацией. Такой же ложью и провокацией является вся сегодняшняя декларация Гитлера, пытающегося задним числом состряпать обвинительный материал насчет несоблюдения Советским Союзом советско-германского пакта.

Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, советским правительством дан нашим войскам приказ – отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей Родины.

Эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских правителей Германии, поработивших французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию, Данию, Голландию, Грецию и другие народы.

Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армия и флот и смелые соколы советской авиации с честью выполнят долг перед Родиной, перед советским народом и нанесут сокрушительный удар агрессору.

Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за Родину, за честь, за свободу.

Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что все население нашей страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един, как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом.

Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего советского правительства, вокруг нашего великого вождя тов. Сталина.

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.

Известия. № 147 (7523),
24 июня 1941 г.