Ключевая роль неядерного сдерживания в обеспечении безопасности России
В конце 2014 года военно-политический лексикон обогатился новым термином ‒ «неядерное сдерживание», до этого используемого лишь специалистами в области военной безопасности. С утверждением Президентом Российской Федерации Военной доктрины данный термин получил широкую известность и стал предметом дискуссий, а также анализа и прогноза политики России в этом направлении уже специалистов более широкого круга.
И хотя в статье 8 Военной доктрины изложено понятийное определение неядерного сдерживания, как «комплекса внешнеполитических, военных и военно-технических мер, направленных на предотвращение агрессии против Российской Федерации неядерными средствами», а в статье 21 – определены задачи данного «комплекса мер», тем не менее, закрепленные в Доктрине «сухие» формулировки обретают особую значимость.
Это обусловлено тем, что за ними лежит целая программа действий органов государственной власти по обеспечению национальной безопасности и интересов Российской Федерации в новых геополитических и военно-стратегических условиях.
Давление, оказываемое на Россию на протяжении четверти века, лицемерное «партнерство» за счет интересов и безопасности России, в конечном итоге, явились стимулом к переосмыслению концептуальных положений ее военной политики.
Таковой и стала Военная доктрина, в которой уже более четко, по сравнению с предшествующей редакцией, определены военные опасности и угрозы, а также задачи, связанные с обеспечением обороны и безопасности государства.
При этом Военная доктрина Российской Федерации, носит оборонительный характер и предусматривает применение военной силы только для отражения агрессии, поддержания мира и защиты своих граждан, находящихся за пределами Российской Федерации. Право на превентивное использование военной силы Доктриной не предусмотрено. Напротив, в ней отражена приверженность Российской Федерации к использованию для защиты национальных интересов страны и интересов ее союзников военных мер только после исчерпания возможностей применения политических, дипломатических, правовых, экономических, информационных и других инструментов ненасильственного характера.
Это является явным диссонансом в сравнении с «доктриной Обамы», озвученной им в феврале 2013 года, суть которой сводится к утверждению главенства США над двумя гигантскими экономическими блоками – Трансатлантического и Транстихоокеанского, положений новой американской военной стратегии «Поддержание глобального лидерства США: приоритеты обороны в XXI веке», утвержденной Б. Обамой в 2012 году, а также разрабатываемой в США концепции «глобального удара».
В этих документах красной нитью проходит стремление к глобальной гегемонии США. Лейтмотивом же российской Военной доктрины является сдерживание, в том числе, какой бы то ни было гегемонии по отношению к Российской Федерации. Если для большинства стран европейского сообщества, стремящегося укрыться под «американским зонтиком» понятие суверенитета все больше обретает абстрактный смысл, то для России ‒ это непреходящая ценность. Необходимым же условием, обеспечивающим суверенное развитие России, является ее оборонительный потенциал, обеспечивающий стратегическое сдерживание потенциального агрессора, что и констатировано в Военной доктрине, утвержденной Президентом России 26 декабря 2014 года.
При этом также, как и в предыдущей редакции Военной доктрины (2010 года), ядерному сдерживанию посвящено лишь несколько положений, основным из которых является декларирование права «применить ядерное оружие в ответ на применение против нее (России) и (или) ее союзников ядерного и других видов оружия массового поражения, а также в случае агрессии против Российской Федерации с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства» (Статья 27).
С учетом имеющегося у России мощного ядерного потенциала данного рода угрозы, на наш взгляд, носят гипотетический характер. Возможность адекватного ответа на любого рода агрессию не способствует принятию решения руководством какого-либо государства или военно-политического альянса об открытом использовании военной силы против России.
В то же время угроза втягивания России в войну очевидна. Об это свидетельствует, с одной стороны, нарастание военной напряженности в мире, вызванное деятельностью США и их союзников, особенно вблизи границ Российской Федерации, а, с другой, ‒ рост агрессивности и непредсказуемости их элит. Серия поражений, понесенных США и их союзниками в начале второго десятилетия XXI века, в значительной мере подорвала их авторитет и политическую значимость. Главной виновницей этих поражений руководство этих стран видит Россию. Но поскольку к открытому вооруженному конфликту они не готовы, ставка делается на изматывание и максимальное ее ослабление. Именно с этой целью нашими «партнерами» искусственно сформирован комплекс внешних военных опасностей, таких, как:
- приближение натовской военной инфраструктуры к территории России, наращивание наступательного потенциала Североатлантического альянса особенно в Прибалтике и Черноморском регионе, втягивание в процессы противостояния России не только Грузии, Молдовы и Украины, но и традиционно нейтральных стран Швеции и Финляндии;
- создание и развертывание американской системы ПРО в Европе, а в перспективе и в других регионах, сопредельных России, в частности в Грузии;
- установление в государствах, сопредельных с Российской Федерацией, режимов, политика которых угрожает интересам Российской Федерации, как это произошло в Грузии в 2003 году и на Украине ‒ в феврале 2014 года.
В Доктрине изложен и ряд других внешних военных опасностей, сформированных в последние годы не без участия США И НАТО.
Все более значимыми являются и внутренние военные опасности, определяемые деятельностью, направленной на насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации, дестабилизацию внутриполитической и социальной ситуации в стране; информационное воздействие на население с целью подрыва исторических, духовных и патриотических традиций в области защиты Отечества; провоцирование межнациональной и социальной напряженности, экстремизма и другие.
Нейтрализация и противодействие вышеперечисленным угрозам определяет потребность в более широком стратегическом сдерживании, предполагающем реализацию комплекса мероприятий в политической, экономической, военной и других сферах.
Таковым и является впервые декларированное в Военной доктрине Российской Федерации неядерное сдерживание, в котором политические аспекты предотвращения агрессии поставлены на первый план.
Оценка развития военно-политической ситуации в мире дают основание считать, что Россия слишком долгое время игнорировала свои национальные интересы, особенно на так называемом постсоветском пространстве, позволив сформировать на европейском направлении этого пространства новый антироссийский «санитарный» кордон.
Последнее десятилетие стали переломными в осознании опасности политики уступок во взаимоотношениях с государствами, для которых главной целью является ослабление России. Украинский кризис стал наглядным свидетельством того, что евроатлантическое сообщество во взаимоотношениях с Российской Федерацией преследует только одну цель ‒ ее стратегического окружения и ослабления, причем не только на европейском направлении. Важнейшей перспективой США и их партнеров является достижение полной политической изоляции России. С этой целью реализуется комплекс мер по формированию ее негативного имиджа, а также неприкрытое давление на политическое руководство, как отдельных государств, так и международных организаций.
Тем не менее, для достижения этой цели уже не хватает ни авторитета США и ЕС, ни мощи подконтрольных им информационно-пропагандистских ресурсов.
Авторитет Российской Федерации на международном уровне в последние годы не только не снизился, но и напротив, укрепился, в том числе благодаря, принятию судьбоносных решений по возвращению в состав России Крыма и Севастополя. Время показало, что, несмотря на санкции США, ЕС и примкнувших к ним Австралии, Канады и Японии, это решение в значительной мере укрепило позиции России в мире и нашло поддержку у большинства стран мирового сообщества, уже уставшего от диктата США.
Как бы это не воспринималось США и их союзниками, но в обеспечении глобальной безопасности, особенно в разрешении острейших международных кризисных ситуаций без участия России не обойтись. Об этом свидетельствует провал американской «Дорожной карты» по урегулированию палестинско-израильского конфликта. Не менее провальными для США стали итоги инициированной при их непосредственном участии «арабской весны». Эйфория, например, от «победы демократии» в Ливии закончилась едва ли не сразу после убийства победителями американского посла К. Стивенса. И только при помощи России США, Великобритании и Франции удалось выйти из патовой ситуации, созданной их вмешательством в сирийский конфликт.
Без участия России невозможны переговорные процессы по ядерным программам Ирана и КНДР, а также процессы урегулирования других острейших кризисов в Центральной Азии, на Африканском континенте и в других регионах Планеты. Все это свидетельствует о роли и значении России в системе международных отношений. И уже это само по себе является важнейшим фактором стратегического сдерживания. Поэтому все попытки сколотить антироссийский альянс более широкого формата, чем НАТО, терпят фиаско, как это было, например, на саммите «20-ки» в Австралии.
Основу другого блока направлений неядерного сдерживания составляют меры по обеспечению консолидации российского общества на государственической основе.
Безусловно, США, стремящиеся к ослаблению России, в своей подрывной деятельности делают ставку на возможность проведения в нашей стране, так называемой цветной революции, с последующим приходом к власти марионеточного режима. Через этот путь прошел ряд стран, в том числе, постсоветского пространства, а некоторые такие, как Украина – дважды.
При этом обращает на себя шаблонность сценариев инициирования подобного рода революций, что позволяет принимать меры по нейтрализации попыток их проведения на территории России. Главным же направлением противопоставления подобного рода подрывной деятельности является объединение усилий государства, общества и личности по защите Российской Федерации. Это в свою очередь, предполагает необходимость формирование оборонного сознания общества и всенародная поддержка оборонных усилий государства, по противодействию как внешним, так и внутренним военным угрозам и опасностям.
Примечательно, что впервые в документе такого уровня в качестве одной из важнейших задач определена разработка и реализация мер, направленных на повышение эффективности военно-патриотического воспитания граждан Российской Федерации и их подготовки к военной службе.
Явление патриотизма свойственное любому государственному образованию для России обретает особый смысл и значение. Вся более чем тысячелетняя столетняя история Российского государства свидетельствует о неразрывной связи патриотизма с состоянием безопасности государства и общества, внутриполитической стабильностью, местом и ролью России в мировом сообществе.
Принципиально важно в этой связи отметить, что все перечисленные выше меры, безусловно, будут эффективны при условии, что собственно военный потенциал государства будет достаточен для отражения любого рода агрессии, в том числе и крупномасштабной.
Его важнейшими компонентами являются создание необходимой оборонной мощи государства, опирающейся на высокотехнологическую оборонную промышленность, оснащение вооруженных сил и других войск современными видами оружия и военной техники.
На состоявшейся в конце 2014 года итоговой коллегии Министерства обороны, с участием главы государства, были приведены данные, свидетельствующие о качественных изменениях, произошедших в Вооруженных Силах – как основе военной организации России.
Так, по словам по Президента России общий объем гособоронзаказа в 2014 году с предыдущим периодом вырос в 1,5 раза, в войска поступили более 4,5 тысяч новых образцов вооружения и военной техники. Такого перевооружения российская армия не знала с конца 80-х прошлого столетия. Практически все виды Вооруженных Сил: авиация, флот, сухопутные войска и другие получили новое вооружение и военную технику. К концу 2015 года доля новых видов вооружения и техники должна, по словам главы государства, составлять от 30 до 60%. Более детально данные о перевооружении представлены в докладе Министра обороны.
Наряду с оснащением и перевооружением большая работа была проведена по повышению качества и интенсивности боевой подготовки. В 2014 году, по заявлению Министра обороны С.К. Шойгу было проведено более 3.5 тысяч тренировок и учений, в результате которых боевые возможности Вооружённых сил РФ выросли в 1,3 раза. В результате мир, по словам Министра обороны, увидел совершенно новую армию России, способную эффективно решать задачи и обеспечивать безопасность государства.
Таковы основные блоки направлений неядерного сдерживания, которые детализированы в Военной доктрине. Их реализация в полной мере, на наш взгляд является гарантией, как предотвращения агрессии, так и в целом обеспечении военной безопасности государства. Логика Военной доктрины очевидна – создать условия для того чтобы не было искушения опробовать на прочность безопасность России. Общим же лейтмотивом принятых в конце 2014 года решений в области военной безопасности решений стала констатация, того, что у России есть, что защищать, есть, кому и есть, чем защищать. И система неядерного сдерживания в этом плане играет ключевую роль.
Бочарников Игорь Валентинович