«Мягкая сила» как инструмент геополитики запада

Ставшее сегодня популярным в политико-дипломатическом лексиконе понятие «мягкая сила» (англ.- soft power) появилось и стало часто употребляться с конца ХХ столетия. С тех пор оно довольно быстро обросло различными дополнениями и толкованиями, приобретя для правящих кругов ряда стран признаки и качества нового инструмента влияния и руководства для практических действий в основных сферах мировой политики. Но при этом правящие круги различных стран относятся к «мягкой силе» по-разному: одни – как к возможности налаживания диалога взаимопонимания и сотрудничества, другие – как к рычагу давления и принуждения. Апелляции различных государств и политиков к «мягкой силе», ее месту и роли в современном мире, а также спекуляции на темах «прав человека», «общечеловечески х ценностей», «суверенитета», «российской угрозы» и т.п. сегодня стали одними из излюбленных приемов в политической и дипломатической риторике и практике действий ряда ведущих стран западного мира при обосновании ими тех или иных своих шагов на мировой арене.

В данной статье речь пойдет о применении США и их вассалами деклараций и технологий «мягкой силы» в первую очередь против России, которая, если верить неоднократным заявлениям президента США Барака Обамы и других американских политиков и чиновников, наряду с международным терроризмом является одной из главных угроз для безопасности и стабильности в мире. Более абсурдных и глупых по их содержанию и лживости слов из уст, казалось бы, вменяемых и авторитетных политиков США просто придумать сложно. Но они делают это вполне осознанно, полагая, что в мире им поверят и поддержат только лишь потому, что это сказали в Вашингтоне или в Нью-Йорке.

Действительно, кто-то искренне верит в подобный бред и поддерживает его авторов, а кто-то делает это исключительно по конъюнктурным соображениям. От Обамы и его чиновников не отстает и рвущаяся к президентскому креслу экзальтированная и больная Хиллари Клинтон, пустившаяся во все тяжкие вплоть до прямых оскорблений президента России. А американского избирателя, похоже, мало волнует вероятное возвращение в Белый дом семьи Клинтонов, «отличившейся» грязным сексуальным скандалом бывшего президента Билла Клинтона. Но в мире помнят, что война на Балканах была развязана стараниями президента Клинтона, стремившегося избежать импичмента из-за «дела Моники Левиньски». Технологии «мягкой силы» уже в те годы начинали играть роль прикрытия агрессивных шагов США и НАТО в Европе.

Враг России – наш друг, а друг или просто проявляющий симпатии к России – наш враг. Эта нехитрая и примитивная формула день за днем повторяется вашингтонскими политиками и вдалбливается ими в головы безликой и серой массы национального электората, падкого на громкие заявления об исключительности Америки и ее лидерстве в мире, ее могуществе и готовности отстаивать свободу и демократию в любой точке планеты и т.п.

Все сказанное выше сегодня может говорить о следующем. Во-первых, о появлении у высшего американского политического истеблишмента определенной неуверенности в своих возможностях и всесилии, а также о его стремлении использовать любые, в том числе негодные и грязные, приемы и средства для давления на Россию как одного из главных оппонентов, политического и военного конкурента США. Во-вторых, у американской администрации, очень похоже, сегодня весьма ограничен круг возможностей по выбору направлений и инструментов воздействия на ситуацию в мире. Это оказывает негативное влияние на настроения американских политиков и качество принимаемых ими решений, что уже само по себе опасно. В-третьих, «мягкая сила» в американском исполнении, похоже, окончательно превратилась в один из сопоставимых по своей востребованности и эффективности с военным инструментов геополитики Вашингтона. Они это поняли и пытаются выжать максимум из «мягких» возможностей. Других мыслей на этот счет как-то не возникает.

Наиболее очевидными и показательными для «обуздания» Москвы за последние два года стали введенные с подачи США после воссоединения Крыма с Россией антироссийские экономические и политические санкции и запущенная накануне и в ходе Олимпийских игр в Бразилии подконтрольными Соединенным Штатам международными околоспортивными организациями типа Всемирного антидопингового агентства (ВАДА), разного рода арбитражных судов и некоторых международных спортивных ассоциаций злобная и грязная кампания по дискредитации российского спорта и наших спортсменов. То же самое произошло и с параолимпийской командой России, полностью отстраненной от участия в Олимпийских играх в Бразилии.

Политика «мягкого удушения» России санкциями США будет продолжена неопределенно долго, о чем свидетельствуют принимаемые нынешними американскими властями все новые и новые шаги по расширению перечня объектов и списков российских граждан, в отношении которых вводятся такие ограничения. Сегодня в США и Западной Европе уже проговаривают варианты расширения антироссийских санкций из-за действий России в Сирии. А в Вашингтоне идут дальше: там уже призывают ввести санкции по надуманному предлогу хакерских атак якобы со стороны правительства России на компьютер, обслуживающие президентскую избирательную кампанию в США. Если эта линия в политике Вашингтона будет продолжена, санкции на Россию будут вводиться только за факт нашего существования. И пока все это идет в данном направлении.

В мире хорошо знают, насколько быстро и неосмотрительно в американской администрации принимаются подобные решения и как затем медленно и неохотно они пересматриваются или отменяются. Налицо стремление Вашингтона и его союзников снова опустить перед Россией «железный занавес» и подготовить граждан своих стран к войне, которая, по их прогнозам, при определенных обстоятельствах может быть развязана в Европе. Но Вашингтону нет дела до того, что об этом думают сами европейцы. Для него важно поддержание военно-политической напряженности и провоцирование вооруженных конфликтов в различны районах мира, так как именно это предоставляет США широкие возможности для вмешательства в мировые дела и решения своих политических, экономических, военно-технических и других проблем (оказание политического влияния на противоборствующие стороны, обеспечение своего политического и военного присутствия в стратегически важных районах, торговля оружием, продвижение экономических интересов своих компаний и многое другое). Похоже, что без этого существование США как мировой державы потеряет всякий смысл.

История, общие подходы и практика «мягкой силы»

К разработке этого понятия непосредственно причастен американский профессор Джозеф Най, который в начале 90-х годов прошлого века в ряде своих работ сформулировал принципы «мягкой силы» и ее применения. Основные идеи концепции «мягкой силы» были сведены Джозефом Наем к обоснованию возможности и целесообразности использования для решения политических и стратегических задач государства инструментов, не основанных на непосредственным и широким применением военной силы. Подразумевалось, что, используя невоенные ресурсы, такие как экономическая мощь, высокий уровень развития технологий, науки и культуры, а также возможности навязывания миру своих политических идеалов и моральных стандартов, государство (в рассматриваемом контексте – в основном США и их ближайшие сателлиты) в состоянии оказать необходимое для него влияние на политиков и население зарубежных стран без широкого применения традиционных приемов силового, т.е. военного давления и принуждения (считайте – войны). Но при этом военная сила, военный потенциал государства никуда не исчезают, а угроза их возможного применения против ослушников постоянно «подпирает» весь комплекс «мягкой силы», не давая никому из клиентов и попутчиков Вашингтона никаких шансов для того, чтобы «расслабиться» и свободно пойти путем собственных национальных интересов и своего суверенного выбора.

О том, что это именно так и есть сегодня и так будет в дальнейшем, говорит политическая судьба концепции «мягкой силы». Не случайно ей было довольно быстро найдено место в системе приоритетов национальной стратегии США и даже сформулировано ее официальное определение, согласно которому «Мягкая сила» – это комплекс дипломатических, экономических, политических, военных, юридических и культурологических инструментов не силового воздействия на обстановку в иностранных государствах в целях оказания на нее влияния, отвечающего национальной безопасности США». Заметьте: в этом определении присутствует слово «военных», т.е. сила мягкая, но с автоматом наизготовку.

Для практического применения технологий «мягкой силы» Вашингтоном были созданы соответствующие структуры. В практику международных отношений внедрены специальные операции типа «гуманитарное вторжение», «принуждение к миру», «партнерство во имя мира», «восточное партнерство» и другие. «Мягкая сила» в ее западной трактовке, как мы сможем увидеть далее, на практике все чаще оказывается мягкой упаковкой все той же жесткой по ее сути и конечным целям политики, которую ведущие страны Запада стремятся реализовать как в ближней, так и в долгосрочной перспективе.

Отметим, что концепция «мягкой силы» возникла не на пустом месте. К моменту ее появления и оформления в расставке и балансе сил в мире произошли серьезные изменения. Главными из них стали разрушение двухполюсной системы мироустройства, самоликвидация Советского Союза и его «руководящей и направляющей» силы – КПСС. Всего за два года (1990 – 1991 гг.) произошли такие трагические в отечественной истории события, как сдача тогдашним советским военно-политическим руководством во главе с Михаилом Горбачевым практически всех стратегических позиций Советского Союза в Европе и мире с одновременным разрушением Ялтинско-Потсдамской системы послевоенного мироустройства, ликвидация Организации стран Варшавского Договора и ее военной составляющей, распад СССР, а также объединение послевоенной Германии, война США и НАТО против Ирака (т.н. «Буря в пустыне») и другие. В дальнейшем началось поглощение блоком НАТО бывших стран Варшавского договора и расширение границ его операционной зоны на восток – поближе к российским границам. И все это – при том, что официальный Вашингтон убеждал советское руководство в том, что НАТО не сделает ни шагу на восток. Ложь, обман и двурушничество стали стилем и фирменной маркой современной западной политики и дипломатии.

Россия, объявившая себя правопреемницей распавшегося Советского Союза со всеми его международными обязательствами, тем не менее, сдавала одну позицию за другой. Мы с большой душевной болью, тревогой и переживаниями за судьбу СССР и России наблюдали за тем, как при попустительстве советского и российского военно-политического руководства американские и натовские инспекторы надменно бродили по базам и позициям РВСН России, наблюдали за уничтожением наших лучших ракет и стратегических бомбардировщиков, требовали доступа на стратегические объекты российского оборонно-промышленного комплекса и получали его. А первый президент России Борис Ельцин в это время вместо того, чтобы добиваться гарантий безопасности и достойных условий вывода групп наших войск из Германии и с других освобожденных в 1945 г. Советским Союзом стран Восточной Европы, на виду у всего мира в подпитии дирижировал оркестром немецких музыкантов.

Особое возмущение в среде советских офицеров вызывало поведение бывших союзников СССР по Организации Варшавского договора, требовавших от нашей страны денег за использование их транспортной инфраструктуры при выводе на родину наших групп войск и на рекультивацию покидаемых ими территорий. И горбачевская, и, тем более, ельцинская политические команды безвольно и тупо сдавали все вместо того, чтобы спланировать и провести решительную стратегическую операцию по выводу наших войск из Восточной Европы. На своем уровне мы обсуждали такой вариант ответа на предъявляемые к СССР требования и условия, но не более того. Кто бы нас послушал в ситуации, когда высшее политическое и военное руководство страны думало совершенно о другом?

Как ни печально это осознавать, распад некогда могучей страны произошел не вследствие воздействия на развитие ситуации в стране каких-то обстоятельств непреодолимой силы, не в результате реализации каких-то гениальных планов и задумок противников СССР в годы «холодной войны», а исключительно по причинам полной утраты руководством советского государства и КПСС дееспособности и контроля над рычагами государственного и политического управления, экономикой, реальной деградации у них чувства ответственности и долга перед народами СССР и памятью о 27 миллионах жертв советских граждан в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. против германского фашизма и японского милитаризма. Непомерные личные амбиции номенклатурных политиков, их самоуверенность в своей незаменимости и непогрешимости своих представлений о реальном мире и закономерностях его развития, а также в эффективности принимаемых ими решений, неспособность к широкому стратегическому мышлению и отсутствие веры в свой народ – эти и многие другие политические и моральные язвы «перестройщиков» и многих их предшественников явились главными причинами проседания и разрушения фундамента СССР и последовавшего вслед за этим разрушения всей конструкции его здания.

Все это было расценено Западом как доказательство его победы в «холодной войне» и как закат исторической роли и перспектив России, которую, как тогда им казалось, можно было брать голыми руками, тем более, что на советском пространстве как накануне развала СССР, так и после этого появилось немалое число добровольных гробовщиков нашего Отечества. Некоторые из них до сих пор живут и чувствуют себя вполне комфортно в нашей стране, периодически выезжают в США для консультаций и по-прежнему пытаются навязывать российскому обществу свои взгляды и идеи, а то и возвратиться к власти или получить таковую из чужих рук. В этой ситуации «мягкая сила» становилась для Запада чуть ли не самым главным инструментом и каналом воздействия на Россию, установления контроля над ней и ее новой политической и возникшей из небытия экономической элитой.

Главной пробивной силой этой «мягкой» политики стал американский доллар. Россиян, лишившихся работы на государственных предприятиях и регулярной заработной платы, активно агитировали заниматься мелким частным бизнесом, торговлей и т.п. Тысячи советских ученых, инженеров, конструкторов и представителей творческой интеллигенции стали т.н. «челноками» или подались на заработки на Запад. Доходило до того, что торговля с рук легально шла на блошиных рынках, находившихся даже на территории режимных оборонных учреждений и предприятий. А руководство Минобороны во главе с маршалом Шапошниковым, например, дошло до того, что требовало от подчиненных структур, в том числе Генерального штаба и его управлений, составлять месячные планы т.н. «экономической работы» и отчитываться об их исполнении. Были даже введены штатные должности офицеров, ответственных за организацию этой «экономической работы». Особую пикантность этому организационному решению придавало то, что новая штатная единица в большинстве случаев открывалась при политических отделах, являвшихся проводниками линии КПСС в Вооруженных Силах! Нас тогда банально пытались купить, причем задешево. Это было вполне в духе принципов «мягкой силы» и ельцинской «рыночной демократии». Вот такие были чудные времена! Я пишу об этом как человек, непосредственно наблюдавший за всеми этими вызовами и гримасами навязываемой нам «новой» жизни.

Военная сила как инструмент текущей политики Запада в отношениях с СССР и Россией временно уходила в тень: зачем Вашингтону и его союзникам было напрягать свои военные мускулы в прямой схватке с этими загадочными русскими, воевать с которыми – всегда рискованное дело, в то время как горбачевский, а затем и ельцинский режимы добровольно и безвольно сдавали все, что могли. А в это же самое время советские люди и граждане независимой России все еще верили в «мудрость и прозорливость» своих официальных политических и духовных лидеров и наставников и ожидали чудесных перемен в своей жизни.

Действительно, в начале 90-х годов у многих наших сограждан возникло ложное представление о завершении эры силового противостояния между Востоком и Западом и появлении возможностей для быстрого решения спорных политических, экономических, идеологических и иных противоречий и конфликтов с извечными противниками России не силовыми, а, так сказать, «мягкими» приемами и средствами. Сначала «новое политическое мышление» советского лидера Михаила Горбачева и его подручных разрушило складывавшийся десятилетиями после окончания второй мировой войны стратегический баланс сил в мире. Затем российские «демократы» ельцинской волны развернули кампанию под лозунгами «демилитаризации » и разоружения России под тем предлогом, что уж теперь-то (т.е. после ликвидации Варшавского договора, развала СССР и мгновенно вспыхнувшей любви к Западу) нашей стране никто не угрожает. Доходило даже до высказываний о необходимости свертывании Россией производства вооружений и отказа от их продажи на внешних рынках. Нечто подобное можно было слышать из уст различных представителей российской либеральной оппозиции в ходе предвыборной борьбы за мандаты депутатов Государственной Думы нового созыва.

Наивности таких представлений можно только удивляться и сожалеть о возникшем помутнении в головах многих наших граждан. Для профессионалов и просто грамотных и трезвомыслящих людей, знакомых с историей российского государства и его борьбой за независимость и свое место в мире, было очевидно и понятно, что стратегические цели исторических противников или, скажем прямо, врагов России от того, что произошло, ничуть не изменились. Были только внесены корректировки в направления, формы и набор инструментов достижения ими своих стратегических целей в новых исторических реалиях и условиях.

Что в годы ельцинского президентства спасло Россию от военной агрессии Запада против нее с целью решительно разделаться с ней в военном плане со всеми вытекающими из этого политическими и экономическими последствиями, так это то, что Москва полностью сохранила контроль над советским ракетно-ядерным арсеналом, а в советских и российских вооруженных силах еще сохранялись мощный патриотический потенциал и готовность к защите своего Отечества. По словам представителей высшего российского военного руководства, Россия была готова применить всю свою ядерную мощь в ситуации, когда стране грозила бы смертельная опасность. Наш вероятный противник это понимал и, похоже, понимает и сегодня.

В данной ситуации включение в политико-дипломатический лексикон и практику западных стран понятия «мягкой силы» было для них как нельзя кстати. Оно дало в руки политиков ряда ведущих стран мира на Западе, уставших от постоянного силового противостояния с СССР и боявшихся его, очень мощный и коварный инструмент для решения задач как своей текущей политики, так и проблем стратегического характера и масштаба другими, не силовыми методами и средствами. Этот путь казался им более безопасным, более эффективным и результативным. В тех условиях это было логично, так как на Западе тогда считали, что Россия вскоре окончательно опустится на колени и больше никогда не поднимется с них во весь рост.

И действительно, опираясь на свою экономическую мощь, финансовые рычаги, на технологические достижения, науку, культуру, свои информационные и другие возможности, государство в состоянии задействовать весь этот потенциал для оказания влияния на население и политиков других, менее успешных стран. Но государств, обладающих такими возможностями, само собой разумеется, немного: раз, два и обчелся. Т.е., обладание «мягкой силой» стало прерогативой избранных и наиболее сильных. Последние ее генерируют и пользуются плодами ее применения, остальные же только ощущают на себе ее воздействие и вынуждены подчиняться ей, постоянно заискивая и пресмыкаясь перед сильными мира сего.

Следует особо подчеркнуть, что рост интереса к теме и технологиям «мягкой силы» в последние годы во многом был обусловлен и теми огромными изменениями, которые в конце ХХ – начале XXI столетий произошли в сферах массовых коммуникаций, информационных технологий и связи. Сегодня ничего не стоит вбросить в мировое информационное пространство любую фальшивку и в считанные часы раскрутить ее до вселенских масштабов, доведя созданную таким образом искусственную ситуацию до конфликта любой сложности. Это то, что называют сегодня элементами гибридной и информационной войн. Мы имеем возможность наблюдать за этим на Украине, в Сирии и в целом на Ближнем Востоке, на Африканском континенте, в Европе. Особенно наглядно и остро сегодня это проявляется в отношениях между Россией и США.

Не утверждаю, но могу предположить, что в последнее десятилетие концепция «мягкой силы» оказала определенное влияние на содержание технологий внешней и военной политики США и их ближайших союзников. Именно в этот период наблюдался определенный отход Вашингтона от самонадеянного и безудержного наращивания масштабов прямого применения своих вооруженных сил в различных районах мира и переход к выборочному, точечному привлечению их с вероятным или гарантированным успехом для решения тех или иных задач. Взяв паузу в прямом и неограниченном применении своих наземных сил в различных регионах мира, Вашингтон сегодня стремится минимальными силами и желательно чужими руками, управляемыми американскими спецслужбами, посольствами и консульствами, а также многочисленными неправительственными организациями и своей агентурой дестабилизировать и взорвать военно-политическую ситуацию везде, где это будет признано Вашингтоном отвечающим «национальным интересам» США, и уже только поэтому, как полагают в администрации американского президента, необходимым и отвечающим интересам других стран.

Примечательно, что в «ласковые объятия» «мягкой силы» Вашингтона регулярно попадают и его друзья, причем, не случайно, а планово и целенаправленно. Например, Агентством национальной безопасности США организовано прослушивание служебных и личных телефонов многих глав европейских государств (контроль и еще раз контроль, но и компромат тоже!). А чтобы Евросоюз и его члены не думали о себе слишком много и высоко и не пытались проявлять хотя бы какую-то самостоятельность, из-за океана им подбросили, как говорят военные, очередную вводную: наплыв в Европу огромных масс мигрантов из стран Южной Азии, Среднего и Ближнего Востока, Северной Африки. Миграционные волны выбросили на европейские берега немало недоброкачествен ного политического, социально-бытового и иного человеческого материала, в том числе радикально настроенных исламистов, членов террористических группировок, насильников, наркоторговцев, контрабандистов и т.п. Рядовые европейцы вынуждены всё это терпеть и переваривать, но при этом по-прежнему считать, что главную угрозу для них, как учит их один известный лауреат Нобелевской премии мира по фамилии Обама, представляет Россия. Между тем раковая опухоль миграционной агрессии против Европы уже пустила метастазы, и стравиться с ними безвольным европейцам будет нелегко. Уверен, что пройдет время, и Европа убедится в том, что миграционная агрессия против нее – это вовсе не «дело рук Путина», как об этом пытаются утверждать на Западе, а целенаправленная и продуманная акция заокеанского старшего брата. Собственно говоря, такой процесс в Европе уже начался.

Поскольку военный путь для решения этой задачи американцам пока заказан (не будешь же воевать со своими союзниками), «мягкой силе» в ее европейском варианте будет уделяться особое внимание. Похоже, что в кругах американской администрации постоянно ломают себе голову над тем, какие еще шаги предпринять, чтобы удержать Европу и страны тихоокеанской зоны под своим влиянием и контролем. Для этого Вашингтон пытается создать новые объединения за рамками международных организаций, такие как Транстихоокеанское партнерство (ТТП) в Азии и Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство (ТТИП), в которое не входят Китай и Россия. Хиллари Клинтон охарактеризовала ТТИП, как «экономическая НАТО», тогда как президент Барак Обама, говоря о ТТП, заявил: «Мы не можем позволить таким странам как Китай писать правила мировой экономики, поэтому нам это нужно сделать самим».

И еще на эту тему. Июльская 2016 г. попытка военного переворота в Турции, союзнице Вашингтона по НАТО, как свидетельствует ряд источников, не может рассматриваться вне контекста проблем американо-турецких отношений и реальной политики США на Ближнем Востоке. По неподтвержденным данным, США были в теме готовившегося военного переворота и поддержали бы заговорщиков в случае их успеха. Похоже, что с некоторых пор президент Турции Эрдоган своей неуступчивостью и самостоятельностью в принятии военно-политических решений и действий перестал отвечать представлениям Вашингтона о том, каким должен быть лидер одной из ключевых стран НАТО. Американцам нужен был более послушный и исполнительный лидер Турции, лишенный амбиций османизма и от которого можно было бы потребовать более активных и решительных действий на сирийском направлении. Сместить Эрдогана можно было в результате реализации нескольких сценариев: резкой дестабилизации обстановки в стране и создания условий для «добровольного» ухода президента со своего поста и замены его более подходящей фигурой типа бывшего премьер-министра Давудоглу; провоцированием обострения турецко-российских отношений и доведения их до серьезного конфликта (здесь начинает проявляться истинный смысл подлой атаки турецкого истребителя на российский штурмовик Су-24 в воздушном пространстве Сирии); наконец, путем военного переворота.

Такая многоходовость и многовариантность решения главной задачи весьма характерна для практики американских спецслужб. «Мягкая сила» Вашингтона становится твердой, когда это диктуется «интересами безопасности» США.

Применение технологий «мягкой силы» оказалось для многих стран и народов куда более опасным, чем это можно было представить. Сегодня это более чем очевидно. Далеко не случайно в последние десятилетия наблюдался феномен всеобщего «одобрям-с» другими странами силовых решений и операций США в различных районах мира. Воинские контингенты десятков государств обозначили свое участие в операциях ВС США в зоне Персидского залива и на территории Ирака, в Афганистане, в Африке и на Ближнем Востоке. Мотивы поддержки другими странами военных решений и действий США понятны: стремление их политических режимов продемонстрировать свою лояльность Вашингтону в расчете на получение каких-то американских подачек и, главное, страховок на всякий случай от недовольства и гнева американской стороны, если что-то пойдет не так. Т.е. американцев по привычке пока тупо боятся. Даже их «мягкой силы». А что: американская сторона в любой момент может заблокировать счета лидеров и остальной политической элиты «союзных» стран в американских и других банках и, как говорится, лишить их всего «нажитого». Американские спецслужбы внимательно следят за размещаемыми на зарубежных счетах деньгами руководителей и политиков других стран. При возникновении необходимости эта информация используется для шантажа вкладчиков с тем, чтобы последние вели себя «как надо». Подобная операция была проведена американцами в отношении бывшего президента Украины Леонида Кучмы, разместившего свои деньги в австралийских банках. Кучма, для которого его личные интересы оказались гораздо ценнее «самостийности», сразу присмирел и обеспечил победу на президентских выборах протеже Вашингтона Виктора Ющенко.

Это многое объясняет, в том числе и то, почему многие международные организации, включая ООН и Совет Безопасности ООН, превратились фактически в машину голосования при принятии резолюций в поддержку практически любых решений и действий США.

И еще один аспект. В ходе различных дискуссий и ток-шоу на международные темы в российских средствах массовой информации настроенные против России и ее властей оппоненты очень часто спекулируют на якобы отсутствии у нашей страны большого числа друзей. Ответы российских участников дискуссий чаще всего бывают невнятными и неубедительными. А суть как раз не в числе друзей, а в их бескорыстности, надежности и верности. России не нужна оплачиваемая ею же дружба с ней.

Как утверждает народная мудрость, истинный друг познается в беде. Мы это испытали на себе и еще посмотрим, сколько «друзей» останется у США, случись у них серьезный системный провал. Представляется, что при возникновении такой ситуация именно Россия может первой протянуть руку помощи американскому народу, но только никак не Польша, страны Балтии, Украина или Германия, тем более – Румыния и другие сегодняшние закадычные друзья Вашингтона. Мы в России понимаем, что нельзя допускать не то что разрушения, но и серьезного ослабления крупнейших мировых и региональных держав, так как это неминуемо приведет к опасной дестабилизации всей международной ситуации. Великие державы, несмотря на все противоречия между ними, являются становым хребтом миропорядка, и поэтому нельзя пытаться этот хребет разрушить. Нужно договариваться и приходить к взаимоприемлемым соглашениям, которые бы соблюдались договаривающими сторонами. Но в Вашингтоне, похоже, думают иначе и действуют по-своему.

Между тем, масштабы применения Западом технологий «мягкой силы» только нарастают. Примеров действий такого рода очень много: экономические, торговые и политические санкции, поддержка неправительственных подрывных организаций в ряде стран, инициирование т.н. «цветных революций», ведение ожесточенных информационных войн, применение двойных стандартов, голословные обвинения неугодных политиков и политических режимов во всех смертных грехах, негласная поддержка экстремистских и чисто террористических организаций и другое.

Но нельзя не видеть и того, что крен Вашингтона в сторону большего, чем прежде, использования технологий «мягкой силы» вызван, в том числе, и провалами силовой политики последних десятилетий США в различных странах и регионах мира: в Ираке и Афганистане, в отношении Ирана, а также на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Причины этих неудач тоже довольно очевидны: во-первых, ковровые бомбометания и удары высокоточными, но все же «слепыми» боеприпасами далеко не всегда эффективны в борьбе против иррегулярных повстанческих сил; во-вторых, американцы весьма чувствительны к своим потерям в личном составе и очень неохотно идут на контактный бой с мотивированным и упорным противником; в-третьих, как показал опыт вооруженных конфликтов с участием американцев, американская «военная машина» начинает буксовать, как только военная кампания принимает напряженный и затяжной характер, как, например, в Афганистане, в Сомали или на Ближнем Востоке.

«Мягкая сила» как составляющая «гибридной войны». Игры с терроризмом

«Мягкая сила» сегодня, как никогда прежде, активно используется западными странами в качестве инструмента их политики в мире. Это очевидно. Провоцирование и умелый подогрев нестабильности в зонах стратегических интересов США и НАТО, поддержка всякого рода и калибра авантюристов и проходимцев, действующих с согласия Вашингтона или Брюсселя в интересах последних, широкое тиражирование всякого рода небылиц и выдумок западных политиков и их политтехнологов об агрессивности России и исходящей от нее угрозы для безопасности Европы и мира в целом и многое другое подобного рода – все это мы имеем возможность в избытке наблюдать на полях пока еще политических, дипломатических, идеологических и информационных сражений, ведущихся против России. Используется любой повод для того, чтобы демонизировать и унизить Россию. Чего стоит только одна инициированная американцами кампания по недопущению участия сборных российских команд в Олимпийских играх 2016 г. в Бразилии!

Под прикрытием заявлений о российской, иранской, северокорейской и других «угрозах» США разворачивают вокруг России свои базы стратегической ПРО, продолжается процесс расширения НАТО на восток к российским границам, под надуманными предлогами вводятся новые антироссийские санкции, прорабатывается новая стратегическая концепция мгновенного глобального удара (Prompt Global Strike) и т.д. То есть, военная сила постоянно толкает перед собой «мягкую», а мягкая готовит обоснования для прихода вслед за ней военной.

Это и есть та самая «гибридная война», о которой к месту и не к месту так много говорят сегодня. Но все это не должно вводить нас в заблуждение относительно пределов и возможностей использования «мягкой силы». Настоящая, грубая, т.е. военная, сила всегда стоит наготове. В такой ситуации государство, не обладающее хотя бы минимальным уровнем самодостаточности, сплоченности, самоуважения и соответствующим военным потенциалом, едва ли может рассчитывать на полный успех своих политических замыслов, не говоря уже о защите своего суверенитета и проведении собственной независимой политики.

Стратегия «мягкой силы» напрямую связана с попытками США привлечь к решению своих стратегических задач как можно больше союзников и зависимых партнеров. Это стремление прослеживается и в попытках Вашингтона сделать инструментами своей политики и стратегии различные экстремистские организации, в том числе террористического характера. Это особая сфера внешних усилий США – тонкая, противоречивая и неоднозначная.

Существует немало свидетельств такой противоречивости и неоднозначности. Например, уже никто не подвергает сомнениям роль США в создании террористической «Аль-Каиды» в годы противостояния советским войскам в Афганистане. Той «Аль-Каиды», которая со временем стала злейшим врагом американцев. Появление на Ближнем Востоке террористического монстра в лице «Исламского государства», местного издания «Аль-Каиды» «Джабхат ан-Нусра» и других подобных им террористических группировок также является прямым следствием военно-политических манипуляций США в Ираке и на Ближнем Востоке. К настоящему времени американцы хотя и проводят воздушные операции против этого террористического интернационала на территории Сирии и Ирака, но, похоже, не ставили перед собой задач полного уничтожения террористов, рассчитывая на их потенциал в борьбе против сирийского правительства Башара Асада, России и группировки ее Воздушо-космических и других сил в Сирии. Именно поэтому России до сих пор не удается достичь полного взаимопонимания с США по вопросам совместной борьбы с терроризмом и, похоже, никогда не добьется этого.

Региональные страны, вовлеченные в сирийские события, такие как Турция, Саудовская Аравия, Катар и другие, практически не скрывают своего интереса в поддержке «Исламского государства», используя его в качестве инструмента своей политики в отношении Сирии. Ситуация настолько сложная, насколько и простая: идет борьба за свои интересы, которые у всех сторон разные.

Терроризм как относительно стандартный набор мировоззренческих установок, идей, инструментов и действий, применяемых определенными группами людей, отдельными замкнутыми сообществами и даже государствами для достижения своих политических, экономических, этноконфессиональных и иных целей, существует на протяжении не одного тысячелетия истории человечества. На всех этапах своего существования он регулярно проявлял себя в различных обличиях, одеждах, цветах и формах, под разными знаменами и лозунгами, используя присущие только ему тактику, инструменты и приемы устрашения и подавления своих противников.

Но суть терроризма всегда была одна: это демонстративное насилие над людьми с целью заставить их принять предложенные им идеологами и вдохновителями террора правила и догматы духовной, экономической, политической, общественной и любой другой жизни. Так ему легче контролировать территории и проживающих на них людей. Не случайно большинство наиболее опасных террористических движений появлялось и получало развитие в недрах религиозных конфессий и на обособленных национальных территориях, где эти задачи решаются быстрее и легче.

О терроризме, его роли и месте в духовной и политической истории человечества, жизни различных стран и народов сказано немало слов, проведено огромное число исследований и написано множество различных книг. Однако это не помогло человечеству сплотиться перед лицом этой угрозы. До сих пор у мирового сообщества нет всеобъемлющего, четкого и юридически выверенного определения терроризма, что может говорить о существовании различий в подходах разных стран и их политических классов к оценке терроризма и наличии у них интереса к использованию его в своих текущих и стратегических целях. Поэтому каждый раз, когда ставится задача оценить это явление и его практику в современных условиях, в реальной ситуации и в конкретном месте, мы зачастую не можем сразу определиться ни с форматом оценки, ни с ее акцентами, ни с выводами и рекомендациями, которые, возможно, кто-то хочет услышать и воспользоваться ими в своей работе. Но делать это необходимо, причем на высоком профессиональном уровне.

Это особенно важно сегодня, когда проявления терроризма стали практически повседневной реальностью в разных регионах и странах мира, в том числе и в России, а его споры заражают все новые и новые территории. В разных российских регионах регулярно вскрываются подпольные ячейки и группы сторонников «Исламского государства», накапливающих оружие и ведущих вербовку своих последователей. Известен призыв лидеров «Исламского государства» готовить джихад на территории России. Все это весьма остро ставит перед российскими властями вопрос о наращивании мер по борьбе с экстремизмом и повышении эффективности миграционной политики государства.

«Мягкая сила» становится жесткой, когда это нужно ее западным дирижерам

За последнее время в мировой геополитике, экономике и в военной сфере произошло много событий, скорректировавших наши представления о взглядах вероятных противников на задачи, формы и способы применения «мягкой силы» в их глобальном наступлении на Россию, ее позиции и политику на международной арене и непосредственно на российской территории.

Что в глобальном противостоянии США и их европейских сателлитов с Россией происходит сегодня и в какой степени «мягкая сила» Запада соответствует ее первоначально сформулированном у предназначению?

С введением в политическую риторику и практическое применение термина и принципов «мягкой силы» в отношениях между странами, по большому счету, практически ничего не изменилось. Разве что они стали более непредсказуемыми и коварными, неприкрыто торгашескими и лишенными прежнего благородства, последовательности и открытости. В остальном как было стратегическое противостояние крупнейших стран мира, так оно и осталось. Никуда не делось и экономическое соперничество, превратившееся в большей степени в орудие разрушения, а не в инструмент честной, добропорядочной и не политизированной конкуренции и развития. Идеологическое противоборство, называемое сегодня иными словами и определениями, также никуда не исчезло, став при этом более жестким и агрессивным, с прямыми и наглыми попытками вмешательства одних стран во внутренние дела других («цветные революции», деятельность оплачиваемых из-за рубежа разных неправительственных организаций, хакерские атаки и т.п.). Неизменными в своей основе остаются национальные интересы крупнейших государств, определяющих существующий миропорядок и общий баланс сил в мире. И так далее, какую иную сферу или область ни возьми: образование, науку, культуру, искусство, спорт и др.

Каковы же в таком случае реальные предназначение и роль «мягкой силы», если она не в состоянии изъять из практики международных отношений или смягчить стратегическое противостояние, острое соперничество и противоборство по всем основным их составляющим и направлениям, вмешательство сильных стран во внутренние дела слабых и т.д.?

Поиск ответа на этот вопрос выводит на мысль, что «мягкая сила» в ее западной, т.е. американской, интерпретации – это часто всего лишь очередная словесная эквилибристика, прикрывающая неуемное стремление США к мировому господству. За ней не просматривается серьезного и искреннего стремления западных «партнеров» России сотрудничать с ней во имя общего блага. А присутствуют только лишь действия по самоутверждению в качестве единственно достойного для остального мира образца демократии, правовой непогрешимости, справедливости, защитника прав человека и неких сомнительных ценностей, экономических свобод, борца с коррупцией в других странах и т.д. и т.п.

Но если бы речь шла только о стремлении США быть примером для других, то и пусть. Мы тоже пытаемся стать примером там и в том, где можем, но нам все равно вставляют полки в колеса. Гораздо неприятнее и опаснее то, что «мягкая сила» в исполнении Вашингтона и его ближайших союзников – это инструмент давления и принуждения, настроенный на возможности оказания политического и экономического давления на неугодные страны и их режимы, на шантаж и угрозы персональных санкций, на ведение против таких объектов информационных войн и дестабилизацию обстановки там, где это они посчитают необходимым и возможным.

Конечно, «мягкая сила» в ее неизвращенном понимании и употреблении является серьезным показателем состояния, мощи и авторитета государства. Не все государства могут обладать широким спектром «мягкой силы», но то, что практически каждое государство обладает неким элементом этой силы, очевидно.

Каким образом и в какой степени американская «мягкая сила» повлияла на обстановку вокруг России и ситуацию в ней самой за последние два года, т.е. со времени введения Вашингтоном против нашей страны санкций в ответ на возвращение полуострова Крым в состав России и политическую линию Москвы в вопросах войны мира на юго-востоке Украины?

1. Введением многоуровневых, широкого спектра антироссийских санкций против целых отраслей, отдельных предприятий, российских банков, политиков и частных лиц Соединенные Штаты начали новый этап борьбы с Россией – страной, являющейся реальным и дееспособным оппонентом Вашингтона. Крым здесь – только повод. Просто на примере мирного и исторически мотивированного воссоединения Крыма с Россией международное сообщество увидело, что восстановление исторической справедливости в нашем мире возможно. И это еще кого-то вдохновит, породит надежды. Спрашивается, нужно ли это США? Ясно, что нет. Ведь они смотрели и продолжают смотреть на бандеровскую Украину как на огромный фугас на юго-западной границе России, как на удобный плацдарм под боком у России. Прошло бы еще немного времени, и позиции США на Украине, в том числе военные, могли быть существенно усилены.

Останься Крым под юрисдикцией Киева, мы уже сегодня были бы свидетелями ускоренного превращения Крымского полуострова в очередную опорную базу Пентагона на Черном море. Все шло именно к этому. Только представьте себе: поддерживаемый США и НАТО режим Порошенко берет курс на полное выдавливание из Крыма Черноморского флота ВМФ России, мы уходим из ставшего легендой в истории и памяти русского народа Севастополя и других создававшихся нами на протяжении сотен лет объектов военной инфраструктуры в Крыму, и полуостров моментально превращается в непотопляемый авианосец главного противника. Что было бы с миллионами населяющих Крым русскими людьми? Что было бы с колыбелью христианства на Руси Херсонесом? Что было бы с памятниками российской военной истории в Крыму? Последнее легко представить. Вопросов много. Россия не могла этого допустить, и хорошо бы вдохновителям антироссийских санкций это понять. Возвращение Крыма «в родную гавань» было закономерным и ожидаемым.

2. Стратегический курс США на покорение России и уничтожение ее патриотического ядра остается неизменным. Это аксиома. Изменяются только тактика и инструменты, используемые Вашингтоном при решении этих задач. По-другому они не могут. Американская администрация Барака Обамы с маниакальным упорством держит и пытается наращивать экономические и политические санкции против России, по-видимому, рассчитывая на то, что Москва, в конце концов, не выдержит этого давления и запросит пощады, возвратит Крым Украине, бросит на самовыживание Донбасс и Луганск, свернет свою военно-политическую активность на Ближнем Востоке, откажется от стратегии импортозамещения и снова широко откроет свои рынки Западу и т.д. Они много чего хотят, но получат все это только в том случае, если российские власти действительно дрогнут и начнут вести поиск путей примирения с Западом на любых условиях и любой ценой, в том числе ценой отказа от национального достоинства и прямого предательства. Мир и сотрудничество России в отношениях с Западом нужны, но только не ценой односторонних уступок. Они нужны россиянам только на равных.

3. Введенные США и их европейскими партнерами антироссийские санкции нанесли определенный ущерб российской финансово-экономической системе (снижение цен на нефть и оборота внешней торговли, падение курса рубля по отношению к доллару, банковские ограничения, запрет на работу в России многих западных компаний и их инвестиций в российскую экономику, запреты на передачу российской стороне современных технологий и др.). Но они все же не смогли нанести России того разрушительного удара, на который, вероятно, рассчитывали в Вашингтоне. Более того, западные санкции сыграли в России роль того самого «жареного петуха», который заставил российских политиков и часть отечественного бизнеса задуматься над возрождением национального производства и освобождением экономики от «нефтяной удавки». Имеется уже немало примеров того, как в условиях экономических санкций ряд отраслей, направлений и секторов экономики России показывают положительные результаты своей работы. Но потребуются еще многие годы, чтобы в России осознали всю ошибочность надежд на то, что «Запад нам поможет» и стали бы действовать исключительно с позиций национальных интересов, а не с оглядкой на то, а что скажет тот же Запад.

В России могут только благодарить западных политиков за то, что они, сами того не подозревая, преподали нам урок политического реализма.

4. Введенные Вашингтоном антироссийские санкции вызывают все большее недовольство со стороны европейских политиков и деловых кругов, но американская администрация прочно окопала и удерживает своих европейских вассалов на позициях антироссийских санкций. Все это указывает на полную зависимость европейских лидеров от воли и желаний американцев, так как последние имеют на свои руках эффективные средства давления на своих нельзя исключать, добытые спецслужбами США материалы компрометирующего характера на некоторых больших европейских начальников. Поэтому рассчитывать на отмену или ослабление антироссийских санкций пока рассчитывать не стоит: в Европе ожидают результатов президентских выборов в США.

5. Сегодня Западом открыты новые направления санкционного давления на Россию. Это введение ограничений в области культурных обменов и работы российских информационных структур за рубежом. Это также оказание давления на российский спорт и российскую спортивную общественность в целях их дискредитации. Активно ведется кампания по дезинформации и искажению действий ВКС России в Сирии и в целом деятельности Вооруженных сил России в рамках их плановой боевой и оперативной подготовки. При этом американская сторона регулярно и самым бессовестным образом опускается до прямого обмана американской и мировой общественности по любым поводам, лишь бы только пострашнее представить Россию как эдакого монстра, готового моментально проглотить любого зазевавшегося европейца или американца. Запугивание европейских клиентов Вашингтон осуществляет по полной программе. Задача американцев здесь очевидная: подготовить европейцев к бескомпромиссной борьбе с «коварной» Россией. Европу готовят к роли заложника и смертника на передовых восточных рубежах НАТО на случай военного конфликта с Россией. Все это сегодня просто очевидно. Тактика Вашингтона решать свои боевые задачи в условиях т.н. гибридных войн чужими руками в последние годы приобрела повсеместный характер: в Афганистане, в том же Ираке, на Украине, в Сирии и в других конфликтных зонах.

6. Сегодня в России активно обсуждается вопрос о целесообразности и направлениях противодействия давлению американской «мягкой силы». Это отдельная и многосторонняя проблема, которую в короткие сроки не решить, но работать в этом направлении очень важно и нужно. Работать методично, упорно и последовательно. Но сейчас первоочередными приоритетами для России должны быть продолжение укрепления обороноспособности страны, поддержание на требуемом уровне боеготовности российских Вооруженных сил, адекватное реагирование на появляющиеся новые угрозы ее безопасности. Безусловно, одновременно с этим Россия просто обязана дипломатическими и иными средствами доводить до мировой общественности всю правду о тех угрозах, которые представляют для мира маневры американского истеблишмента и американской военной машины. Нанесение поражения международному терроризму в Сирии, гарантированное обеспечение безопасности сирийского государства, удержание контроля над развитием военно-политической обстановки на юго-востоке Украины, пресечение попыток международного терроризма развернуть свои силы на территории России – это те первоочередные задачи, которые мы должны и обязаны решать сегодня и в обозримой перспективе.

Так «мягкая сила» стараниями США и их сателлитов в Евросоюзе и НАТО превращается в ударную силу на службе американской бюрократии и транснациональных монополий, с остервенением борющихся за сохранение и наращивание своих позиций в мире. Роль и задачи «мягкой силы» с подкупающей откровенностью прописаны Вашингтоном в ее официальном определении. Из него и нужно исходить при оценке тех событий в окружающем мире, которые мы наблюдаем и пытаемся реагировать на них.

Анатолий Гушер