Военно-политическая ситуация в Европе накануне Второй мировой войны и ее современная интерпретация

В преддверии отмечаемой 1 сентября этого года даты − 75-летия начала Второй мировой войны − заметно активизировалась попытки различного рода фальсификации ее истории. Предметом особого внимания сторонников «ревизии истории Второй мировой войны» являются события непосредственно предвоенного периода, связанные с подписанием советско-германского Пакта о ненападении, которые интерпретируются не иначе как «сговор военно-политического руководства Германии и СССР».

Столь упрощенные оценки драматических событий кануна войны, несмотря на абсурдность и явное противоречие реальности, тем не менее, достаточно популярны в определенной среде, именующей себя не иначе как «форпост западной демократии на Востоке». Цель подобных измышлений вполне очевидна – возложить на Советский Союз, наряду с фашистской Германией ответственность за развязывание этой войны, только лишь на том основании, что за несколько дней до ее агрессии против Польши был подписан Пакт о ненападении. Хотя сама по себе практика подписания подобных пактов, в том числе и с Германией, для того времени была достаточно распространенным явлением. И одним из первых таких пактов был польско-германский, подписанный в январе 1934 года – более чем за пять лет, а не за неделю до начала Второй мировой войны. Пакты с нацистской Германией подписывались руководством и других европейских стран, причем не только государств, являвшихся ее союзниками (Италией, Венгрией, Румынией и др.), но и так называемыми гарантами европейской безопасности – Великобританией и Францией. Чего, например, стоит подписание, Мюнхенского соглашения, по поводу которого У. Черчилль, выступая в британском парламенте, заявил: «У вас был  выбор между войной и позором. Вы выбрали позор, но вы получите и войну». Слова эти оказались пророческими и были произнесены едва ли не за год до подписания Пакта Риббентропа − Молотова и, соответственно, начала Второй мировой войны.

Были и другие соглашения с нацистской Германией, о которых в настоящее время не принято упоминать. Вместо этого делается акцент на советско-германском пакте. Что свидетельствует о попытках явной фальсификации истории начала Второй мировой войны в угоду современной политической конъюнктуре.

При этом обвиняя одного из основных членов антигитлеровской коалиции – СССР в развязывании Второй мировой войны, подобного рода специалисты преследуют далеко идущие цели − заставить Российскую Федерацию как его правопреемницу покаяться за Победу советского народа в этой войне. Именно этим можно объяснить тот факт, что передовые позиции по обвинению СССР в развязывании войны занимают представители стран, участие которых во Второй мировой войне далеко неоднозначно. К таковым следует отнести, конечно же, страны Восточной Европы, так и не избавившиеся от комплекса «обиженности», обусловленного долгим периодом их зависимости от Российского государства. При этом значительная часть таковых государств, своим суверенитетом и существованием обязана именно воле России. Что, безусловно, уязвляет национальное самосознание представителей определенной части их политической элиты. На этом фоне вполне объясним и феномен сегодняшнего неприятия Российской Федерации, который, заключается в той простой истине, что благодетелей, не любят − их используют. А благотворительностью по мере ее ненадобности тяготятся, также как и самими благодетелями. Это в настоящее время и демонстрируют политики ряда стран Восточной Европы, обвиняя Советский Союз во всевозможных «грехах», в том числе оккупации и игнорируя тот факт, что без СССР и его решающего вклада в Победу во Второй мировой войне существование этих государств, равно как и их названия, были бы всего лишь частью истории, а не современной реальности.

Нельзя не учитывать также и то обстоятельство, что на волне достаточно модной после распада СССР русофобии в ряде государств, в том числе получивших суверенитет из рук руководства России, к власти пришли политические режимы, ориентированные на реабилитацию активно сотрудничавших с фашизмом структур и организаций.

Такая реабилитация коллаборционистов в канун 70-летия Второй мировой войны, несмотря на протесты большей части населения, осуществляется на Украине в отношении небезызвестной УПА, один из лидеров которой Р.Шухевич в свое время заявил о том, что ничего страшного не будет, если половина населения Украины будет уничтожена. Нынешними же властями Украины, несмотря на подобные заявления, делаются попытки уравнять в правах членов этой организации, составивших основу эсэсэвской дивизии «Галличина» и полицейских карательных подразделений с ветеранами Великой Отечественной войны. Сам же Р.Шухевич, так же как и С. Бандера (оба, кстати, офицеры германского вермахта) официально признаны героями Украины.

Аналогичным образом идет реабилитация пособников фашизма в странах Балтии, где деятельность таких организаций как ЛЛА, Омакайте, преподносится в качестве освободительной войны, несмотря на то, что велась она в составе оккупационных германских войск и под руководством германских офицеров.

Поэтому широко распространяемую в настоящее время фальсификацию истории Второй мировой войны, очевидно, следует рассматривать и как появление мести России за победу не только над фашизмом, но и над его пособниками, попытку их реванша посредством оболванивания мировой общественности с использованием наиболее эффективного оружия в этом плане − информационного.

Все это, конечно же, не имеет никакого отношения к истории Второй мировой войны, а является продуктом деформированного сознания, подобного тому, которое описал в своем фундаментальном исследовании «Взлет и падение третьего рейха» американский историк У. Ширер. Правда, говорится в этой книге о деформированном сознании населения нацисткой Германии, где У. Ширеру «на собственном опыте довелось убедиться, насколько легко овладевает умами людей лживая пресса и радио в тоталитарном государстве». Сам У. Ширер об этом писал следующим образом: «Часто в доме знакомого немца, в конторе или во время случайного разговора с незнакомым человеком… я слышал довольно странные утверждения от, казалось бы, интеллигентных людей. Было очевидно, что они как попугаи, повторяют разные нелепости, услышанные по радио или вычитанные из газет. Иногда я торопился высказать им это, но в таких случаях наталкивался на недоверчивый взгляд или на такую реакцию, будто я допустил в их присутствии страшное богохульство. И тогда я отдавал себе отчет, насколько тщетны попытки установить контакт с человеком с деформированным сознанием, для которого реальностью было лишь то, что ему внушили Гитлер и Геббельс − эти циничные фальсификаторы правды»¹.

Ситуация описанная У. Ширером фактически аналогична той, что складывается в настоящее время в вопросах интерпретации событий начала Второй мировой войны. Это в свою очередь, является свидетельством того, что лживая или по-другому ангажированная пресса, свойственна не только тоталитарным, но и вполне демократическим государствам, что же касается фальсификаторов истории, то их к настоящему времени предостаточно и преследуют они вполне определенные цели, о которых выше было сказано.

Возвращаясь к событиям предвоенного периода следует все же заметить, что война, а тем более такая масштабная, как Вторая мировая – это далеко не то событие, которое произошло «нежданно-негаданно на глазах у изумленной публики». Она тщательно готовилась, планировалась. Причем планировалась едва ли не с момента подписания Версальского договора, завершившего Первую мировую войну.

Германия, обретшая со времен «железного канцлера» − О.Бисмарка − статус одной из ведущих европейских держав, едва ли могла мириться с неоправданно унизительными и кабальными условиями капитуляции, навязанными ей странами Антанты. Это, в свою очередь, закономерно предопределили приход к власти в январе 1933 года в этой стране маргинальных политических сил, основными пунктами политической программы которых являлись: денонсация положений Версальского договора, возрождение военной мощи Германии и расширение «ее жизненного пространства». Поэтому первопричиной Второй мировой войны следует считать кабальные условия Версальского договора, спровоцировавшие утверждение в общественном сознании Германии идеи военного реванша.

Примечательно, что с приходом А. Гитлера к власти радикально изменилось и отношение к Германии руководства ведущих европейских государств того времени. Если ранее, Германия, также как и Советская Россия находилась в фактической изоляции, чем и объясняются их достаточно активные дипломатические отношения на рубеже 20 – 30 годов XX столетия, то с приходом нацистов к власти ее международное положение и соответственно внешнеполитический курс радикально изменились. Отношения с Советским Союзом значительно ухудшились, отношения же с Великобританией, Италией, а также некоторыми другими европейскими странами, напротив улучшились.

Столь разительная перемена во взаимоотношениях Германии с большинством европейских государств после прихода к власти нацистов объясняется рядом обстоятельств. Важнейшими из них являются то, что изначально А. Гитлер позиционировал себя в качестве оплота «антибольшевизма», что, безусловно, было воспринято с воодушевлением преобладающей частью политической элиты европейских государств. Заключение в последующем так называемого Антикоминтерновского пакта, а затем и создание альянса «Берлин-Рим-Токио» лишь подтвердили антисоветскую направленность внешнеполитического курса нацистской Германии.

С другой стороны, важнейшей иделогемой внешнеполитического курса нацистского руководства являлось стремление к «расширению жизненного пространства» на вполне определенном − восточном направлении, то есть в направлении России. И это едва ли являлось секретом для руководства европейских государств. В официальной нацистской пропаганде того времени для обозначения этой идеологемы существовал даже термин – «Lebensraum im Osten» − «жизненное пространство на Востоке». И хотя появился этот термин задолго до прихода нацистов к власти, но именно в период их правления в Германии, он обрел характер парадигмы ее внешнеполитического курса. Сам же А. Гитлер свою позицию по этому вопросу изложил еще в 1925 году в «Майн кампф» в главе «Восточная ориентация или Восточная политика»².

Данное обстоятельство было чрезвычайно значимым, поскольку открывало перспективы вооруженного столкновения Германии и СССР. Ради достижения этой перспективы антисоветски настроенные правительства ряда стран и, прежде всего Великобритании, были готовы пойти на любые уступки. Чем и воспользовалось нацистское руководство Германии.

Уже в декабре 1933 года А. Гитлер в ультимативном порядке потребовал от Лиги наций отмены всех военных статей Версальского договора, возобновления производства всех видов вооружения, ремилитаризации Рейнской зоны. С учетом того, что еще за два месяца до этого события (14 октября 1933 года) Германия демонстративно вышла из состава Лиги, то ее решение по данному вопросу нацистскому руководству было абсолютно безразлично. Примечательно, что интересы Германии с этого момента в Лиге вплоть до ее самороспуска представляла Польша

Значение имело отношение к попыткам денонсации Версальского договора его основных гарантов – Великобритании, Италии и Франции, а также США³. А оно было достаточно противоречивым: от безразличного в США, до поощрительного − со стороны Италии и, особенно, Великобритании.

Только лишь руководство Франции, осознавая степень угрозы возрождения германского милитаризма, предпринимало попытки, по предотвращению денонсации Версальских соглашений и формированию системы коллективной безопасности. Тем не менее, оказавшись по необъяснимым причинам в фарватере внешней политики Великобритании, и понадеявшись на непреодолимость линии Мажино, все эти инициативы французского руководства носили половинчатый характер и не были доведены до логического завершения.

США, президент, которой В. Вильсон был, по сути, идеологом Версальской системы, пораженные Великой депрессией, абстрагировались от европейской политики и были сосредоточены исключительно на преодолении внутренних проблем. Из этого кризиса США начали выходить к концу 30-х годов, после первых результатов рузвельтовского «нового курса». Даже тогда, когда новая мировая война уже полным ходом шла на европейском континенте, руководство этой страны не стремилось принимать активного участия в европейской политике. Данная позиция нашла отражение в заявлении президента Ф. Рузвельта в 1940 году. По его словам «граждане США никогда не будут участвовать в чужих войнах, европейцам будет направляться только оружие, но не солдаты»⁴.

Лишь трагедия Перл-Харбора 7 декабря 1941 года изменила подходы американского руководства к участию во Второй мировой войне. По существу, именно с этого периода и началось формирование антигитлеровской коалиции, теперь уже под эгидой СССР и США. Великобритании в этой коалиции ввиду ее чрезмерной зависимости от Соединенных Штатов отводилась явно второстепенная роль.

В предвоенный же период именно Великобритания занимала доминирующее положение в европейской политике. От позиции ее руководства зависело очень многое и, прежде всего, обеспечение выполнения Версальских соглашений, исключение милитаризации Германии, и, следовательно, предотвращение возможных конфликтов с ее участием. Таким образом, фактически Великобритания в этот период являлась основным гарантом европейской безопасности. Но при этом, вместо пресечения попыток милитаризации Германии и ее агрессивных устремлений в отношении соседних стран была избрана политика «умиротворения». Причем политика эта началась задолго до позорного Мюнхенского сговора. Начиная с 1934 года, правительство Великобритания последовательно шло на уступки нацистскому руководству, игнорирую все достигнутые ранее соглашения, касающееся военного потенциала Германии.

Первым таким актом «умиротворения» стало восприятие событий 1934 года, когда А. Гитлером был отдан приказ об увеличении рейхсвера со 100 тысяч до 300 тысяч военнослужащих, что было прямым нарушением Версальского договора. Это было своего рода проверкой позиции Великобритании. И она оказалась вполне для Германии приемлемой, поскольку никаких санкций и даже каких-либо дипломатических демаршей в ответ на это не последовало.

Следующим шагом А. Гитлера стало введение всеобщей воинской повинности в марте 1935 года. Одновременно с этим было заявлено о создании в Германии армии в 36 дивизий (550 тыс. человек) и наличии военно-воздушных сил.

Все эти меры нацистского правительства вызвали тревогу только лишь у Франции, потребовавшей немедленного созыва Совета Лиги наций. До открытия сессии французским руководством было предложено провести тройственную дипломатическую конференцию с участием Великобритании, Италии и Франции. На состоявшейся 11 − 14 апреля 1935 года в г. Стреза (Италия) конференции был рассмотрен французский меморандум в связи с нарушением Германией военных ограничений, установленных Версальским договором. Однако никаких реальных мер с целью воспрепятствовать этому конференция не приняла, ограничившись резолюцией, в которой выражалось лишь сожаление по поводу действий Германии. Аналогичную позицию по данному вопросу заняла в последующем и Лига наций⁵.

Решения Конференции и Совета Лиги наций, таким образом, демонстрировали разобщенность подходов ведущих европейских стран к проблеме милитаризации нацистского режима. Только лишь Франция выражала готовность противостоять нарушениям Германией положений Версальского договора. Для Италии, стремившейся к военно-политическому союзу с Германией, эта проблема была не актуальна. Что же касается Великобритании, то ее представители на Конференции категорически выступали против любых санкций в отношении Германии. Как сообщала газета «Times» от 15 апреля 1935, они «выражали опасение, как бы санкции против нарушителя договора не оказались бумерангом, бьющим по тем самым державам, которые решатся применить санкции»⁶. Сверх того финансовые и экономические санкции, могут оказаться недействительными; тогда встанет вопрос о санкциях военных. Такая перспектива, конечно же, не устраивала британскую дипломатию. Поэтому в основу ее позиции на Конференции был положен принцип «любой ценой договориться с агрессором и таким путем предотвратить войну на Западе»⁷.

В последующем этот принцип – принцип умиротворения нацисткой Германии – стал доминирующим во внешней политике Великобритании. Свидетельством этому стало заявление официальных лиц Великобритании летом 1935 года о готовности подписать военно-морское соглашение, которое позволяло бы Германии построить флот тоннажем в одну треть британского, что и было осуществлено в июле 1935 году. Позднее У. Черчилль об этих событиях вспоминал следующим образом: «Летом 1935 года Германия в нарушение договоров восстановила обязательную воинскую повинность. Великобритания простила это, а, заключив с ней сепаратное соглашение, позволила ей восстановить флот… Битва за мир, которую в 1935 году можно было выиграть, была теперь почти наверняка проиграна»³.

Эта политика, названная вторым человек в правительстве Великобритании того времени Э. Галифаксом⁸ «политикой всемирного умиротворения» была по инерции продолжена и последующие предвоенные годы и касалась она уже не только масштабного перевооружения германских вооруженных сил, но и аннексионистских планов А. Гитлера.

В 1936 году А. Гитлером был вынесен окончательный приговор Версальской системе международных отношений посредством ввода воинского контингента в демилитаризованную Рейнскую область. Шаг, был абсолютно авантюристичен, ввиду прогнозируемой реакции на него Франции, которая имела полное право по условиям Договора (Версальского) ввести в ответ на данную акцию свои войска в Рейнскую зону. Осознавал это и сам А. Гитлер. Российский исследователь А. Уткин в своей книге «Вторая мировая война» цитирует воспоминания переводчика А. Гитлера П. Шмидта о том, что тот говорил: «Сорок восемь часов после вступления войск в Рейнланд были временем самого большого напряжения для моих нервов во всей моей жизни. Если бы французы двинулись в Рейнскую область, «мы должны были бы отступить, поджав хвост, поскольку военные ресурсы, имевшиеся в нашем распоряжении, были абсолютно недостаточны даже для слабого сопротивления»⁹. И, тем не менее, авантюристический расчет А. Гитлера в полной мере оправдался. Никаких, а тем более, военных санкций в отношении Германии не последовало.

По уже сложившейся к тому времени традиции, французское руководство, начало консультации с правительством Великобритании. Оно, свою очередь, категорически выступило против каких-либо санкций в отношении нацистской Германии¹⁰, несмотря на аргументы, представленные не только министром иностранных дел Франции П.Э. Фланденом, но и военно-морским министром Великобритании У. Черчиллем. Тем самым руководство Великобритании в очередной раз продемонстрировало незыблемость своего внешнеполитического курса на умиротворение А. Гитлера.

Последствия такого шага наиболее точно охарактеризовал непосредственный участник тех событий − П.Э. Фланден − на пресс-конференции в Лондоне в марте 1936 года. По его словам «Сегодня весь мир и особенно малые нации смотрят на Англию. Англия, если она покажет способность к действию, поведет за собой всю Европу. Если нам четко обозначить курс своей политики, весь мир последует за нами, и мы предотвратим войну. Это наш последний шанс. Если вы не сможете остановить Германию сейчас, все кончено. Франция не сможет больше обеспечить свои гарантии Чехословакии, потому что это невозможно географически». Если Британия не выступит, Франция с ее небольшим населением и устаревшей промышленностью будет лежать у ног перевооружившейся Германии. Англия в состоянии сейчас достичь взаимопонимания с Гитлером, но оно не может быть продолжительным. Если Гитлера не остановить при помощи силы сегодня, война неизбежна».

Таким образом, уже тогда, в марте 1936 года, была более чем очевидна неизбежность новой мировой войны. И это особенно важно на фоне современных попыток каким-либо образом переиначить события предвоенного периода. У обозначившейся в 1936 году «неизбежности» войны были и свои причины – политика «умиротворения агрессора», и свой автор – руководство Великобритании, последовательно реализовывавшее эту политику. При этом значимую доля ответственности за события предвоенного периода, безусловно, лежит и на политическом руководстве Франции того времени, оказавшемся по необъяснимым причинам в «фарватере» политики умиротворения Великобритании.

Таким образом, ведущие мировые державы, прежде всего европейские – Великобритания и Франция, возложив на себя ответственность за обеспечение безопасности как общеевропейской, так и отдельных стран, с этой ответственностью не справились. Более того, с их стороны, особенно со стороны руководства Великобритании, налицо был откровенный саботаж в пресечении милитаризации нацистской Германии и ее агрессивных устремлений.

В конечном итоге произошло то, о чем в свое время предупреждал выдающийся мыслитель эпохи Возрождения, фамилия которого незаслуженно ассоциируется с беспринципностью в политике − Н. Макиавелли. «Уступая угрозам в надежде избежания войны, мы не достигнем цели, потому что тот, перед которым мы так явно сробели, не удовольствуется первой уступкой, потребует других и будет тем притязательнее, чем больше будет встречать уступчивости»¹¹. Как показало дальнейшее развитие событий, слова Н. Макиавелли оказались пророческими. И это наглядно продемонстрировали события 1937 и, особенно, 1938 года.

Сначала притязательность А. Гитлера распространилась на Австрию, аннексировав которую в марте 1938 года Германия нарушила Сен-Жерменский договор 1919 года¹². Этому событию предшествовали интенсивные переговоры британо-германские переговоры в ноябре 1937 года и феврале 1938 года. В ходе этих переговоров, по свидетельству английского историка Л. Гарта, А. Гитлеру дали понять, что Англия не будет мешать ему в Восточной Европе. По мнению, Л. Гарта «эти события ускорили действия Гитлера. Он решил, что перед ним открыли «зеленую улицу», позволяя двигаться на Восток. Это был вполне закономерный вывод». При этом, как считает Л. Гарт, «ободрила Гитлера та сговорчивость, с какой правительства Англии и Франции восприняли его вторжение в Австрию и включение этой страны в состав рейха. И, наконец, еще большее удовлетворение Гитлер получил, узнав, что Чемберлен и Галифакс отклонили предложения русских о созыве конференции относительно коллективного плана гарантий против агрессии Германии».

Своей кульминации политика умиротворения А. Гитлера достигла в сентябре 1938 года в ходе четырехсторонних переговоров, завершившихся так называемым Мюнхенским соглашением¹³, в отношении которого более применим термин «сговор». И действительно, только посредством «сговора» можно было фактически расчленить суверенное государство, лишив его не только значительной части населения и территории¹⁴, но и даже самого права на сопротивление. Представители Чехословакии даже не были приглашены на переговоры, на которых решалась судьба их страны. Попытки же каким-либо образом выразить своё несогласие с отчуждением Судет пресекались британской делегацией¹⁵.

По сути дела, руководству Чехословакии был предъявлен ультиматум и даже со стороны А. Гитлера, а гарантов ее безопасности – Великобритании и Франции. При этом чехословацкому руководству было указано на недопустимость обращения за помощью к СССР¹⁶. И хотя официальные представители Советского Союза заявили о готовности к оказанию военной помощи Чехословакии, реализовать на практике это было невозможно, поскольку между двумя государствами находилась территория Польши. Руководство же этой страны не только категорически выступало против пропуска через свою территорию советских войск, но и само приняло непосредственное участие в разделе Чехословакии¹⁷. «Свою» часть Чехословакии получила и Венгрия – еще один негласный соучастник Мюнхенского сговора.

Четырехстороннее Мюнхенское соглашение явилось ключевым событием в развязывании Второй мировой войны. Главной его целью, как в последующем свидетельствовал на Нюренбергском процессе один из высокопоставленных гитлеровских генералов В. Кейтель, «было вытеснение России из Европы, выигрыш времени и завершение перевооружения Германии». Но главное, что было достигнуто в Мюнхене, фактически был дан старт новой мировой войне.

Немецкий историкК. Типпельскирх, занимавший в канун Второй мировой войны должность начальника разведывательного управления генерального штаба сухопутных сил, в своей книге посвященной ее истории, пишет о том, что «Гитлер уже в 1938 году решил при первой представившейся возможности «испытать военную мощь», и с тех пор это стало целью его политики»¹⁸. При этом А. Гитлер после Мюнхена уже абсолютно не нуждался в политике умиротворения. Напротив, по словам К. Типпельскирха, «По его мнению, пришло время продемонстрировать перед западными державами военную мощь Германии, чтобы заставить их бояться разногласий с Германией, которые в противном случае он считал неизбежными»¹⁹.

Таким образом, расчеты Великобритании и Франции на то, чтобы гарантировать собственную безопасность путем умиротворения А. Гитлера, в том числе, посредством Мюнхенского сговора не оправдались.

21 марта 1939 года Германия предложила Польше, партнеру по мюнхенской сделке, в обмен на гарантии ее границ, возвратить город и порт Данциг, до Версаля бывший германской территорией. 31 марта Англия, а затем Франция объявили о своих собственных гарантиях Польше. 11 апреля Гитлер, используя отказ польского руководства выполнить германские требования, утвердил план «Вайс» – план войны с Польшей и установил срок готовности к войне – 1 сентября 1939 года. До германо-советских переговоров и подписания по их итогам Пакта о ненападении оставалось, по крайней мере, четыре с половиной месяца.

Все это свидетельствует о том, что какие-либо привязки начала войны, как с переговорами, так и с самим Пактом искусственны и безответственны. К тому же и сам текст осуждаемого вот уже на протяжении двадцати лет Пакта Риббентропа – Молотова не содержит ни единого слова о каком-либо военном взаимодействии двух стран. Речь в Пакте идет только лишь о политике нейтралитета двух стран и не участии их в коалициях других государств. Поэтому, единственное в чем можно обвинить Советский Союз в связи с началом Второй мировой войны – это то, что он не поддержал объявленную Великобританией и Францией 3 сентября войну Германии. Но об этом Советский Союз никто и не просил, о чем и свидетельствует провал в августе 1939 года советско-британо-французских переговоров.

Что же касается так называемого секретного приложения к Пакту, то, очевидно, самым большим секретом в нем является то, что обе стороны обязались признать «заинтересованность Литвы в районе Вильно». Остальные положения касаются разграничения сфер влияния и только. Ни о каком территориальном переделе речь в секретном приложении не идет. Сам же факт разграничения сфер влияния, являлся и является вполне обыденным явлением в мировой политике. Ведь заявляют же в настоящее время США и их союзники по НАТО о своих сферах интересов (влияния) на Южном Кавказе, Ближнем Востоке, в Центральной Азии и в других регионах мира. А ведь это фактически аналогично тому, о чем и договаривались И. Риббентроп и В. Молотов.

С учетом же того, что наибольшей критике советско-германский Пакт о ненападении подвергается со стороны официальных лиц Литовской республики, а также ряда других восточно-европейских государств то, очевидно, есть смысл предложить руководству этих стран самостоятельно на двусторонней основе устранить все касающиеся их «несправедливости» Пакта. Для этого, очевидно, Литве следует возвратить Польше так называемый Виленский край, то есть собственно г. Вильнюс с его окрестностями, а Германии – г. Клайпеду (бывший немецкий Мемель). Аналогичные шаги могут быть предприняты и руководством Украины в отношении своих западных областей, присоединенных к ней Советским Союзом в 1939 году. Самой Польше, очевидно, в этом случае придется рассмотреть возможность возвращения Германии ее исторических земель − Западной и Восточной Пруссии, а также Верхней Силезии. По крайней мере, это было бы логично в свете развернувшейся кампании по осуждению Пакта Риибентропа – Молотова» и «уравнивания ответственности за развязывание Второй мировой войны СССР и Германии». Но ведь никто никому возвращать не собирается. По-прежнему взоры политиков ряда восточноевропейских стран обращены к России, которая и должна компенсировать их вымышленные утраты». Все это, на наш взгляд, является следствием политики двойных стандартов, не менее безответственной и беспринципной, чем политика «всеобщего умиротворения» предвоенного периода.

Бочарников Игорь Валентинович