Стратегия и контрстратегия гибридной войны

В НАСТОЯЩЕЕ время определяющее влияние на развитие военно-политической обстановки в мире оказывает стремление США не допустить утраты глобального лидерства, сохранить однополярный мир любыми средствами, включая военные. Далеко не все государства безоговорочно приемлют попытки навязать всему миру диктат единственной сверхдержавы, что привело к резкой активизации межгосударственного противоборства, основу которого составляют невоенные меры: политические, экономические, информационные. Противостояние, охватывающее и многие другие стороны деятельности современного общества — дипломатические, научные, спортивные, культурные, фактически стало тотальным.

В этих условиях внимание военных исследователей все чаще привлекает феномен гибридной войны как скрытого конфликта, обладающего сложной внутренней структурой, и протекающего в виде интегрированного военно-политического, финансово-экономического, информационного и культурно-мировоззренческого противостояния, не имеющего определенного статуса. Ее сущность, как и всякой другой войны, состоит в перераспределении ролей субъектов политического процесса на глобальном или региональном уровне. Однако осуществляется оно преимущественно невоенными средствами, без оккупации поверженной страны, разрушения ее инфраструктуры и массовой гибели населения. Информационно-коммуникационные технологии позволяют добиться перевода страны под внешнее управление при минимальном уровне военного насилия, за счет концентрированного давления в финансово-экономической, информационно-психологической сферах и использования кибероружия.

Содержание гибридной войны сводится к всестороннему соревнованию за роль лидера и расширение доступа к ресурсам. Победителем становится государство или коалиция, сумевшие навязать противнику присущее им видение картины мира, ценностей, интересов и соответствующее их миросозерцанию понимание «справедливого» распределения ресурсов.

Основным орудием ведения войны являются армия и (или) иррегулярные вооруженные и военизированные формирования, способные вести непрерывные и систематические военные действия. Наряду с вооруженной борьбой, составляющей специфическое содержание войны, в ней применяются также экономические, дипломатические, научно-технические, информационные, идеологические, психологические средства и методы навязывания противнику своей воли, ослабления его военных возможностей и укрепления собственных позиций и ослабления военных возможностей противника. Однако именно военное насилие, т.е. применение технических средств (оружия) для физического подавления противника, подчинения его своей воле, составляет сущность войны в точном смысле этого слова, является его определяющим признаком. Этим война отличается от других видов политической борьбы и других форм применения оружия: набега, вторжения, военного инцидента, военной блокады, угрозы силой, специальной операции, в том числе антитеррористической. Вместе с тем в современных условиях война не обязательно должна ассоциироваться с началом военных действий — продолжение политики может осуществляться насильственным путем не только военными, но и невоенными средствами.

Выступая на военно-научной конференции Академии военных наук 24 марта 2018 года, начальник Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации генерал армии В.В. Герасимов обозначил контуры вероятной войны будущего. Он заявил, что каждый военный конфликт имеет свои отличительные черты. Основными особенностями войн будущего станут широкое применение высокоточного и других видов новых вооружений, в том числе, боевого использования лазерных, космических и роботизированных технологий при особой роли противостояния системам связи, разведки и навигации. Кроме традиционных сфер вооруженной борьбы будет активно задействована информационная сфера и космос[1].

Таким образом, центральной осью войны является вооруженная борьба, а все остальное группируется вокруг нее и образует сложную гибридную систему, в рамках которой развивается противостояние в различных сферах человеческой деятельности: социально-экономической, административно-политической и культурно-мировоззренческой. Неопределенность процессов развития противостояния обусловливает зыбкость контуров конфликтов современности, требует новых подходов к разработке и реализации стратегий гибридных военных конфликтов и разработки контрстратегий, предназначенных для противодействия и нейтрализации замыслов противника.

Стратегия интегрирует в себе результаты анализа изменений и трансформирует их в конкретные практические шаги. Известный военный теоретик начальника генерального штаба Пруссии Гельмут фон Мольтке (старший) отмечал: «Стратегия — это больше чем наука; это — перенос знания в практическую жизнь, дальнейшее развитие первоначальной руководящей мысли в соответствии с постоянно меняющимися обстоятельствами; стратегия — это искусство действия под гнетом труднейших условий»[2].

Перечень факторов, определяющих эволюцию военного дела, на протяжении веков менялся. Сегодня наиболее глубокое и всеобъемлющее влияние на развитие стратегий современных военных конфликтов, изменение их характера и содержания оказывают процессы глобализации и информационно-коммуникационной революции, которые формируют новые механизмы взаимодействия и взаимозависимости в глобальном и региональном масштабах. Охватывая мировую экономику, политику, военное дело, коммуникации, спорт, науку и культуру, эти весьма противоречивые и динамичные процессы затрагивают все важнейшие сферы жизни современного общества.

Стратегия современных конфликтов, построенная на сочетании широкого спектра самых различных форм и способов борьбы, вмещает в себя большое количество смыслов. По этому поводу президент Академии военных наук генерал армии М.А. Гареев еще в 2003 году писал: «Авторы, падкие на сенсации, чуть ли не каждый день войнам будущего дают новые названия: трехмерная, сетевая, асимметричная, бесконтактная, информационная и т.д. Да, все эти элементы будут иметь место, они отражают одну из характерных черт военного противоборства, но ни один из них в отдельности не характеризует облик войны в целом»[3].

Попытка объединить разнородные определения в одном привела к появлению понятия «гибридная война», которое в настоящее время довольно часто используется различными авторами, нередко вкладывающими в него различные смыслы. Такая пестрота определений, с одной стороны, придает термину «гибридная война» высокую степень неустойчивости и не позволяет включить его в существующую классификацию войн и конфликтов, а с другой — делает его теоретически притягательным именно, поскольку он может вместить в себя большое количество смыслов. При этом ничего принципиально нового в понятии «гибридная война» нет. Гибридность — свойство любой войны, поскольку противоборствующие стороны обязательно стремятся применять все имеющиеся в их распоряжении силы, средства и способы ведения боевых действий. Сегодня понятие «гибридность» отражает существенные изменения характера современных войн, которые отличаются разноплановостью, а военные действия в случае конфликта с высокотехнологическим противником будут вестись как в уже привычных средах на суше, в море и воздухе, так и в новых сферах — космической и кибернетической. Также важная характеристика современных войн — многомерность, которая предполагает сочетание информационного, военного, финансового, экономического и дипломатического воздействия на противника в реальном времени. В гибридной войне по-иному проявляют себя факторы трения и износа войны, что требует их учета при разработке стратегий современных конфликтов[4].

Свойством многомерности в полной мере обладают гибридные военные конфликты неклассического характера с участием в боевых действиях вооруженных формирований негосударственных субъектов, в числе которых международный терроризм, частные военные компании, для которых характерна размытая национальная и идеологическая принадлежность. Меняется соотношение военных и невоенных способов действий, к которым прибегают стороны конфликтов. К невоенным средствам насилия в гибридной войне относятся традиционная и публичная дипломатия, правовые экономические, идеолого-психологические, информационные, гуманитарные, разведывательные, технологические и некоторые другие инструменты воздействия. Правильно выбранная стратегия позволяет достичь кумулятивного, системного эффекта от применения совокупности всех этих средств. Важную роль приобретают стратегические психологические мероприятия, направленные на обеспечение поддержки и сотрудничества с дружественными и нейтральными странами, а также ослабление воли к ведению войны и потенциала враждебных государств.

В США и НАТО с начала XXI века уделяется серьезное внимание исследованию гибридных войн и их стратегий. С учетом многомерности конфликта военачальники и политики исходят из того, что при основополагающей роли вооруженных сил для успешного противостояния в гибридных войнах государствам следует объединять усилия своих правительств, армий и разведок под эгидой США в рамках «всеобъемлющей межведомственной, межправительственной и международной стратегии» и максимально эффективно использовать методы политического, экономического, военного и психологического давления. Гибридная война рассматривается ими как новый вид межгосударственного противостояния, основанного на использовании комбинации обычных, нерегулярных и ассиметричных средств в сочетании с постоянными манипуляциями политическим и идеологическим конфликтом.

Одновременно разрабатываются и контрстратегии, предназначенные для противодействия и нейтрализации эффективности стратегий гибридной войны, избранных противником. Характерно, что по данным авторов толкового словаря английского языка «Collins English Dictionary» частота использования в военно-научных исследованиях понятия «контрстратегия» с 1936 года до начала третьего тысячелетия оставалась весьма невысокой, однако с 2006 года упоминание этого термина заметно возрастает[5]. Можно предположить, что этот феномен наряду с прочим связан с резким увеличением количества исследований стратегий гибридных войн, которые в силу своей многомерности включают комплексное использование нескольких видов насилия по отношению к противнику: военное, финансово-экономическое, политическое, информационно-идеологическое, в киберпространстве и др. При этом действия вооруженных сил составляют хотя и важную, но всего лишь часть противоборства. Поскольку стратегии формируются на основе множества различных факторов, это влечет за собой необходимость разработки и применения широкого спектра стратегий противодействия при комплексном синергетическом использовании ресурсов в различных сферах конфликта.

В гибридной войне к открытому применению силы нередко переходят лишь на этапе завершения конфликта, используя в этих целях существующую нормативно-правовую базу миротворческой деятельности и операций по кризисному урегулированию. Это важный фактор, требующий качественного видоизменения показателей, определяющих военные конфликты нового поколения и их стратегии.

Во-первых, реализуется тенденция перехода от линейной к нелинейной модели войны, основанной на применении непрямых ассиметричных действий, что позволяет за счет весьма ограниченного воздействия добиться существенных, нередко стратегических результатов.

Во-вторых, меняются системообразующие элементы, определяющие содержание самой философии войны как гуманитарной составляющей учения о войне. К их числу классик русской геополитики А.Е. Снесарев относил существо войны, основные идеи, с этим существом связанные, пути к познаванию войны, науку о войне в ее целом и ее классификацию[6]. В условиях, когда гибридная война против России превратилась в повседневный фактор существования нашей страны, успешное противостояние угрозам нового вида в решающей степени будет зависеть от способности своевременно сформировать новое знание о войне и на этой основе определить стратегию государства в целом и стратегию строительства Вооруженных Сил, в частности.

Стратегия гибридной войны нацелена на изнурение страны-жертвы и предполагает широкий спектр действий, включающих использование воинских и иррегулярных формирований одновременно с проведением в рамках единого замысла и плана операций по хаотизации экономики, сферы военной безопасности, культурно-мировоззренческой сферы, а также применение кибератак. Государство-агрессор тайно, без формального объявления войны атакует структуры государственного управления, экономику, информационную и культурно-мировоззренческую сферу, силы правопорядка и регулярную армию страны-мишени. Затем, на определенном этапе развертываются военные действия с участием местных мятежников, наемников, частных военных компаний, поддерживаемых кадрами, оружием и финансами из-за рубежа и некоторыми внутренними структурами: олигархами, преступными, националистическими и псевдорелигиозными организациями.

Важная составляющая стратегии — целенаправленное воздействие на сферу военной безопасности государства, чтобы втянуть его в непомерные изнуряющие военные расходы путем провоцирования локальных конфликтов в приграничных районах и стратегически важных регионах, проведения у его границ масштабных военных учений по провокационным сценариям, развертывания дестабилизирующих систем оружия, использования возможностей «пятой колонны» и агентурных сетей. Временные рамки действия стратегии измора — многие годы.

Разрушительный импульс операциям гибридной войны придает сочетание стратегий сокрушения, на которых строится «цветная революция», и измора, что позволяет формировать своеобразный разрушительный тандем для целенаправленного использования свойств глобальной критичности современного мира в целях подрыва фундаментальных основ существующего миропорядка, дестабилизации отдельных стран, принуждения их к капитуляции и подчинению стране-агрессору. В основе сочетания стратегий сокрушения и измора лежат механизмы поэтапного усиления и эксплуатации критичности в целях хаотизации обстановки в стране-жертве.

По сравнению с «холодной войной» решающим фактором в трансформации современных конфликтов является переход от противостояния в идеологической сфере к конфронтации цивилизационной, т.е. к войне цивилизаций и смыслов их существования, что составляет суть современного противоборства. Победитель в войне смыслов выигрывает не пространство и даже не право распоряжаться ресурсами побежденного государства, а завоевывает себе право определять его будущее. При этом нельзя утверждать, что вооруженная борьба отошла на второй план.

На стратегическом уровне операции гибридной войны рассматриваются в самом широком контексте, охватывающем внутреннюю и внешнюю политику, финансы и экономику страны, информационно-коммуникационную сферу, моральный дух армии и населения и прочие факторы, влияющие на способность нации к сопротивлению. При этом в соответствии с парадоксальной логикой любой войны, отмеченной известным специалистом по военной стратегии и политике Э. Люттваком, совпадение победы и поражения может распространиться за пределы нового равновесия сил, достигнув крайней точки полного взаимообращения[7]. Если сторона, развязавшая гибридный военный конфликт, способна в сжатые сроки добиться полного успеха, т.е. развала государства-жертвы и его перехода под внешнее управление, незначительное ослабление первой не будет иметь никакого значения, равно как и факторы, способные придать сил потерпевшему поражение противнику. Но если гибридный военный конфликт затягивается из-за обширности территории, значительных ресурсов и упорного сопротивления противника, то сторона, терпящая поражение, в состоянии извлечь пользу из динамического парадокса — возможно вплоть до того, что сама превратится в победителя. Поэтому стремление развивать успех, не обеспечив необходимый запас ресурсов для последовательного наращивания усилий, может привести окрыленную успехом сторону к так называемой кульминационной точке победы (термин К. Клаузевица), за которой победитель будет лишь ослабевать.

Кроме того, на каждом этапе гибридного военного конфликта успешная стратегия приводит лишь к предварительному результату, который может быть сведен к нулю из-за дипломатического вмешательства более крупных держав, озабоченных ослаблением терпящей поражение стороны и стремящихся восстановить прежний баланс сил.

У стратегии гибридного военного конфликта есть три различных измерения, обусловленные фактором его многомерности, а также временным и пространственным. Многомерность предполагает сочетание информационного, военного, финансового, экономического и дипломатического воздействия на противника в реальном масштабе времени. Временной фактор связан с длительностью воздействия на противника при реализации стратегии изнурения, а пространственный — с одновременным охватом стратегией всей территории государства. Данные измерения, в свою очередь, определяют размах и содержание мероприятий по противостоянию гибридной войне (контрстратегию).

Стратегия гибридной войны преследует решительную цель: разгром противника путем нанесения ему поражения на всех фронтах: информационном, экономическом, военном, дипломатическом. Она представляет собой способ достижения победы в новом виде конфликтов, которые еще в течение многих десятилетий будут оказывать важное, а порой определяющее влияние на развитие современного общества. Именно стратегия определяет целеполагание конфликта, необходимый и достаточный формат участия страны в операциях войны, а также вопросы, связанные с использованием для победы всех ресурсов страны.

Обратим внимание на качественную трансформацию понятия «стратегия». Карл фон Клаузевиц в своем труде «О войне» приводит следующее определение военной стратегии применительно к конвенциональному конфликту: «Стратегия есть использование боя для целей войны, следовательно, она должна поставить военным действиям в целом такую цель, которая соответствовала бы смыслу войны. Она составляет план войны и связывает с поставленной военным действиям целью ряд тех действий, которые должны привести к ее достижению; иначе говоря, она намечает проекты отдельных кампаний и дает в них установку отдельным боям»[8].

Сущностное отличие стратегии гибридной войны от стратегии конвенциональной войны состоит в том, что в гибридной войне применение собственно вооруженных сил не является единственным обязательным условием достижения победы над противником. Военная сила в гибридной войне применяется в сочетании с невоенными методами воздействия: информационно-психологическими операциями, подрывом экономики противника, попытками его изоляции и блокады в целях изнурения и подавления воли к сопротивлению, кибератаками, инструментами традиционной дипломатии, которая активно использует тезис «борьбы с терроризмом». Анализ особенностей подготовительного периода гибридных войн на Балканах, в Ираке, Ливии, Сирии показывает, что прежде чем нанести «удары по лагерям подготовки террористов» в той или иной стране, США дестабилизируют в ней внутриполитическую обстановку, применяя комплекс мер политического, экономического, дипломатического характера, вплоть до организации «цветной революции» и гражданской войны. И лишь потом, под предлогом миротворческой операции или операции по урегулированию кризисов применяют военную силу

В соответствии с данной особенностью ведущая роль в гибридной войне отводится информационно-психологическому и экономическому воздействию на противника, прежде всего экономическим санкциям. Применение непрямых ассиметричных действий и способов ведения войны позволяет лишить противоборствующую сторону фактического суверенитета без захвата территории государства военной силой. В отличие от войны классического типа в гибридной войне нет линии фронта. Отсюда следует, что необходимо, в частности, предусмотреть в оборонительной стратегии переход от формы прикрытия пространства военно-политической, экономической и культурно-мировоззренческой сфер государства к функциональному контролю над наиболее важными стратегически элементами каждой сферы.

Отсутствуют в гибридной войне и стороны конфликта, которые в традиционной войне являются его носителями. Военные действия не объявляются, стороны конфликта не определены, в то время как в международно-правовых документах считается, что конфликт как фаза противоречия возможен лишь тогда, когда его стороны представлены субъектами. Где их нет — не может быть и конфликта. Размытым и зыбким является разграничение между войной и миром, внутренними и внешними угрозами национальной безопасности, государственным переворотом и революцией, дозволенными и недозволенными формами борьбы между защитниками и разрушителями международного права.

При сохранении в арсенале государств традиционного разрушительного потенциала, неоднократно востребованного в войнах прошлого, в современных альтернативных стратегиях наметился отход от стремления физически сокрушить противника и оккупировать его территорию. Эта тенденция проявляется уже на этапе целеполагания как первичной фазе разработки стратегии гибридной войны и предопределяет формулировку ее генеральной цели в соответствии с политическими стратегическими установками и конечным предназначением, наличными ресурсами и характером решаемых задач. Сочетание глобализационных перемен и информационно-коммуникационной революции сделало возможным заметный качественный переход в стратегии гибридной войны уже на этапе целеполагания, когда государство-агрессор воздерживается от массированного военно-силового воздействия на противника и прибегает к гибкому сочетанию экономических, информационно-психологических, дипломатических, кибернетических и других мер. Ставка делается на овладение стратегической инициативой в ходе проведения комплексных операций по экономическому и информационно-психологическому сокрушению противника, направленных на подавление его воли и подчинение внешним управляющим импульсам за счет хаотизации обстановки и дезорганизации системы государственного и военного управления.

Высшие интересы, связанные с войной, сохраняются и предполагают наличие решительной цели — разгром противника путем нанесения ему поражения на всех фронтах: идеологическом, экономическом, военном, дипломатическом. Борьба на каждом из фронтов — это организованное насилие для принуждения к соответствующим политическим, военным, экономическим, идеологическим и другим уступкам. Наличие нескольких фронтов гибридной войны требует обеспечения возможности оперативного сосредоточения критически важных усилий и ресурсов на наиболее угрожаемом направлении. Сегодня наиболее активные фронты гибридной войны против России — экономическое и информационно-психологическое давление.

Развитие современного военно-стратегического тренда приводит к расширению локальных и региональных конфликтов, для которых характерно изменение форм разрешения межгосударственных противоречий. Война между государствами с масштабным применением насилия становится анахронизмом, на смену ей идут «новые войны», в основу которых положен принципиально иной тип организованного насилия, представляющего собой сочетание военных (боевых) действия, организованной преступности, террористических атак и массированного воздействия в сфере информационно-коммуникационных технологий.

Среди политиков и военачальников укрепляется точка зрения, что воевать на поле боя — дело неудачников в политике и стратегии, а сугубо милитаристское целеполагание, связанное с обретением территориального контроля, рассматривается как обуза, выкачивающая ресурсы и ограничивающая свободу действий. Происходит переосмысление оккупации как социокультурной реконструкции, результатом которого становится уклонение от физического овладения территорией и прямого боевого столкновения. Наряду с традиционными средами противостояния формируются новые: киберпространство, космос и все более изощренная борьба в культурно-мировоззренческой сфере.

Киберпространство — весьма специфическая сфера деятельности и среда, которая имеет относительно автономный характер и оказывает огромное влияние на развитие экономики, политической жизни, культуры, техносферы, военного дела. Задача повышенной сложности в этой сфере — выявление источника угрозы и кибератак, устранение эффекта анонимности. Киберпространство превращается в катализатор нового спектра угроз и повышенной степени стратегической неопределенности. В частности, одно из уязвимых мест намеченной цифровизации экономики страны связано с возможным попаданием некоторой стратегически важной информации на серверы, контролируемые США и НАТО. В этом случае ущерб национальным интересам и национальной безопасности страны будет неисчислимым.

В киберсреде наиболее рельефно проявляется действие закона перехода количественных изменений в качественные. Именно здесь наблюдаются практически революционные темпы развития борьбы, обусловленные внедрением передовых информационно-коммуникационных технологий и общемировыми тенденциями использования открывающихся возможностей для атак против киберуязвимых критических важных объектов инфраструктуры. Это связано, в частности, с масштабным переходом на цифровые системы управления производственными и технологическими процессами на атомных электростанциях и некоторых других высокотехнологичных предприятиях, а также с расширяющейся практикой подключения офисных и промышленных корпоративных компьютерных сетей к Интернету.

В гибридной войне заметно расширяется роль сдерживания противника за счет использования возможностей кибероружия. Академик РАН, декан факультета мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова А.А. Кокошин отмечал, что в конвенциональных войнах, в «холодной войне» в XX веке сдерживание понималось как угроза применения силы в ответ на применение силы оппонента. «Сдерживание означает готовность ответить насилием на насилие. Одна из задач сдерживания — предотвращение не только большой войны, но и сравнительно локальной войны ради того, чтобы эта война не переросла во взаимоуничтожающую войну с оружием массового поражения»[9]. Огромные разрушительные последствия использования кибероружия в гибридной войне позволяют уже сегодня сравнивать масштабы его воздействия на вооруженные силы, промышленность, транспорт и население страны с результатами применения ядерного оружия. Это говорит о необходимости выдвижения так называемого кибернетического сдерживания на один уровень с ядерным.

Таким образом, трансформация современных конфликтов, связанная с использованием новых технологий, вовлечением в войну гражданских и военных компонентов, приводит к качественным отличиям «новых войн» от прежних, и важно понять, в чем суть изменений.

Как утверждает известный британский академик, профессор глобального управления в лондонской школе экономики Мери Калдор, новые элементы в современных конфликтах связаны с глобализацией и технологиями[10]. Именно развитие военных технологий сделало симметричную войну между одинаково вооруженными противниками все более разрушительной, такой, в которой трудно победить. Однако новизны в понимании бесперспективности симметричной войны немного, поскольку такое понимание начало формироваться еще во времена Первой и особенно Второй мировых войн, а наиболее ярко проявилось в одном из крупнейших современных военных конфликтов — войне между Ираном и Ираком (1980-1988).

Более очевидным становится фактор новизны современных конфликтов в связи с лавинообразным развитием коммуникаций, расширением глобальных связей, что, с одной стороны, облегчает мобилизацию сторонников, а с другой — позволяет в невиданных ранее масштабах осуществлять информационно-психологическое воздействие на противника. Например, в ходе Первой мировой войне для этих целей использовались 11 средств массовой коммуникации, во Второй мировой войне — 13, во время войны в Персидском заливе (1991) — 25, а в событиях на Украине — 40[11].

Многое из того, с чем приходится встречаться сегодня, в том или ином виде использовалось в практике прошлых войн, а в настоящее время в результате количественных трансформаций вышло на качественно новый стратегический уровень, в условиях глобализации приобрело иные масштабы и уникальную способность провоцировать лавинообразную хаотизацию обстановки. Если раньше источник агрессии определялся задолго до начала ее активной фазы, то в современных условиях сделать это непросто. Не всегда удается установить время начала подрывных действий и составить прогноз вероятного их развития. Война — это сфера неопределенного, во многом случайного, как бы тщательно ни осуществлялось политико-военное, военно-стратегическое и оперативное планирование. Источником многих неопределенностей при разработке контрстратегий в гибридной войне являются гибридные угрозы.

Военно-политическое руководство США и НАТО рассматривают гибридную войну как интегратор комплекса гибридных угроз, реализация которых осуществляется в рамках гибкой стратегии, имеющей долгосрочные цели. Гибридные угрозы соединяют регулярные и иррегулярные возможности и позволяют концентрировать их на нужных направлениях и объектах для создания эффекта стратегической внезапности, что превращает вскрытие угроз такого вида в важнейшую задачу разведки. Это рукотворные (man-made) угрозы, которые в отличие от других видов угроз ориентируются строго на выбранный объект воздействия (конкретную страну и ее уязвимые места), имеют четко определенный формат и заранее поставленную конечную цель и представляют собой ядро стратегического замысла операции. Они обладают рядом характеристик, обеспечивающих их скрытое и эффективное применение на всех этапах современных конфликтов.

Кумулятивный эффект от воздействия угроз обеспечивается реализацией системы комплексных и взаимозависимых подготовительных и исполнительных мероприятий, связанных с координацией деятельности значительного количества участников, действующих на территории страны-жертвы и за ее пределами. Успеху способствует умелое использование факторов, обусловливающих высокую динамику развития обстановки и придание операциям гибридной войны необходимой направленности с использованием как невоенных, так и военных решений.

Комплексный характер гибридных угроз усложняет задачу вскрытия их источника, который, как правило, является анонимным. Неизвестность источника гибридных угроз и неопределенность времени и места их проявления в ходе гибридной войны способствуют распылению усилий разведки, отвлекает силы и средства на второстепенные направления, приводит к потере времени на выработку мер противодействия и, как следствие, к возрастанию ущерба.

Стратегия изнурения в гибридной войне рассчитана на длительный период и охватывает территорию всего государства. Она предусматривает несколько уровней столкновения противоборствующих сил при реализации плана действий: тактический, оперативный и стратегический. На каждом из них определяется последовательность действий, приводящих к кульминации, последующему снижению интенсивности противостояния и формированию нового равновесия сил. Уровни стратегии объединяются определенной схемой, включающей вертикальное и горизонтальное измерение. В рамках вертикального измерения осуществляется взаимодействие между тремя уровнями, при этом окончательные результаты гибридного военного конфликта определяются на стратегическом уровне. На тактическом и оперативном уровнях в рамках горизонтального измерения развертываются сетевые структуры гибридного военного конфликта. Именно это измерение объединяет весь комплекс наступательных и оборонительных действий (операций) конфликта. Стратегия гибридной войны представляет собой способ достижения победы посредством целеполагания, общего плана и систематического воздействия на уязвимые места противника с использованием комплекса гибридных угроз.

На завершающей стадии выработки стратегии осуществляется военное стратегическое планирование на основе конкретного учета национальных сил и средств, а также сил и средств потенциального противника. Разрабатывается прогноз развития операций и их результат, организуется непрерывная разведка. Устойчивое и успешное стратегическое управление осуществляется средствами и методами стратегической связи государства, вооруженных сил и других сил и средств, задействованных в операциях гибридной войны.

Разработка и реализация стратегии гибридной войны включает следующие этапы:

• Первый — четкое формулирование смысла и целей войны.
• Второй — вскрытие слабых и уязвимых сторон в сферах обеспечения внутренней и внешней безопасности страны-противника.
• Третий — формирование комплекса гибридных угроз с учетом местной специфики для воздействия на объект агрессии.
• Четвертый — стратегическое планирование на основе конкретного учета национальных сил и средств, предназначенных для воздействия на узкие и уязвимые места противника в политико-административной, финансово-экономической и культурно-мировоззренческой сферах, а также анализа его ожидаемого противодействия (вероятной контрстратегии).
• Пятый — последовательное разрушительное воздействие на ключевые сферы управления страны-жертвы с сосредоточением основных усилий на наиболее критичных факторах, обеспечивающих военную безопасность государства (экономика, финансы, моральный дух армии и населения).
• Шестой — развертывание необъявленных военных действий, в ходе которых страна-агрессор атакует государственные структуры и регулярную армию противника с помощью местных мятежников и сепаратистов, поддерживаемых оружием и финансами из-за рубежа. Важное место отводится приобретающим экстремистский характер действиям «пятой колонны», которая используется для нанесения таранных ударов по власти в ходе одной или нескольких «цветных революций».
• Седьмой — выдвижение ультимативных требований полной капитуляции государства-жертвы.

Чтобы не допустить внезапности применения против России современных подрывных технологий, особое внимание следует уделить вскрытию комплекса мероприятий, реализуемых агрессором при подготовке и ведении гибридной войны. Для этого разведку необходимо организовать с учетом следующих основных особенностей гибридной войны:

• гибридная война не объявляется, военные действия в течение длительного времени могут не проводиться, отсутствует фронт и тыл, а операции охватывают всю территорию государства-жертвы;
• государство-агрессор в течение определенного времени не раскрывает себя, не проводит масштабных мобилизационных мероприятий, стремится вести войну чужими руками, использует наемников, частные военные компании, активизирует действия внутренних иррегулярных формирований, «пятой колонны» и агентов влияния;
• формально отсутствует единый руководящий центр гибридной войны, общая целевая установка по разрушению государства противника разрабатывается и согласовывается на уровне правительственных органов, руководства транснациональных корпораций, финансово-банковских структур, отдельных влиятельных лиц;
• планы действий по дестабилизации административно-политической, социально-экономической и культурно-мировоззренческой сфер предусматривают создание на территории противника распределенных сетевых структур с высокой степенью самостоятельности и способностью к самосинхронизации. Заранее отрабатываются каналы их финансового, материально-технического, информационного, кадрового обеспечения, создаются склады оружия, боеприпасов, средств связи, подбираются места для подготовки боевиков;
• используются катализаторы-ускорители подрывных процессов, в частности дипломатические демарши, экономические санкции, информационные вбросы и особенно успешные действия иррегулярных сил против важных объектов. Мощный катализатор — «цветная революция», организованная на критически важном переломном этапе войны в целях ускорения процесса лавинообразной дестабилизации государства. Своевременное вскрытие подготовки операций, нацеленных на ускорение процессов развала государства, — важнейшая задача разведки;
• силы специальных операций применяются против стратегически важных объектов, для похищений и убийств политических лидеров и оказания поддержки иррегулярным формированиям;
• регулярные вооруженные силы начинают действовать на заключительных этапах гибридной войны под предлогом «гуманитарной интервенции», проведения операции по принуждению к миру. Получение мандата ООН для этого желательно, но не обязательно.

Сущность и содержание современной глобальной гибридной войны Запада против России имеют ряд общих черт и закономерностей, которые были присущи «холодной войне» (1946—1991). Это глобальный размах и непрерывный характер, а также наличие в каждом из конфликтов ключевой составляющей: идеологической — для «холодной войны» и цивилизационной — для гибридной войны. В их основе находятся принципиально различные мировоззренческие проекты, каждый из которых в случае победы его носителя мог бы или сможет сформировать основной нравственный стержень человечества. Мировоззренческие проекты являются стратегической целью информационной войны как важнейшей составной части гибридной войны в культурно-мировоззренческой сфере.

В Доктрине информационной безопасности РФ подчеркивается: «Наращивается информационное воздействие на население России, в первую очередь на молодежь, в целях размывания традиционных российских духовно-нравственных ценностей…. Кроме того, одним из основных негативных факторов, влияющих на состояние информационной безопасности, является наращивание рядом зарубежных стран возможностей информационно-технического воздействия на информационную инфраструктуру в военных целях»[12]. Масштабность перечисленных в документе угроз в информационной сфере позволяет утверждать о необходимости дополнить виды стратегического сдерживания (ядерного, сил общего назначения, кибернетического) сдерживанием путем крупномасштабного специального воздействия на объекты информационного ресурса потенциального противника. Данный вид сдерживания на театре информационного противоборства представляет собой важный ресурс гибридной войны, применение которого расширяется. Не случайно составители толкового словаря английского языка «Collins English Dictionary» объявили словом 2017 года словосочетание «fake news» («фейковые новости»), как «ложную, зачастую сенсационную информацию, распространяемую под видом новостных сообщений». С 2016 года, указывает Collins, употребление словосочетания «fake news» выросло в мировых СМИ на 365%[13].

Как «холодная», так и гибридная войны сопровождаются революционными изменениями в обществе и в военном деле. Революцию в военном деле в ходе «холодной войны» обусловило появление ядерного оружия. В гибридной войне на роль ключевых факторов, определяющих революционные изменения в формах и методах конфликта и формирование его нового качества, выдвинулись глобализация и развитие информационно-коммуникационных технологий. Их действие сказывается как на развитии всего мирового сообщества, так и на военных стратегиях.

Война смыслов составляет сердцевину стратегии гибридной войны, главная цель которой заключается в обеспечении последовательного планомерного установления контроля над всеми сторонами жизни государства-объекта гибридной агрессии и прежде всего над менталитетом его населения. Стратегия учитывает изменение существа и смысла войны, однако высшие интересы, связанные с войной, сохраняются и состоят в том, чтобы насильственными средствами достичь мира на благоприятных для победителя условиях.

В ходе гибридной войны по единому общему замыслу и плану выполняется комплекс операций, представляющих комбинации военных и невоенных, тайных и открытых действий, операций по дезинформации и пропаганде. Осуществляются подготовка и развертывание иррегулярных вооруженных формирований и сил специальных операций вплоть до использования регулярных вооруженных сил. Замысел каждой операции тесно увязан с общим замыслом войны и представляет собой решение, выраженное в наиболее общих чертах и включающее цель и пути ее достижения.

Операции гибридной войны могут содержать изощренные кибератаки, экономическое и политическое давление и использование уязвимых мест противника. Многие из подобных тактик не новы, однако в последнее время они приобрели невиданные ранее скорость, масштаб и интенсивность воздействия на обстановку в целях ее хаотизации. Для этого наряду с информационно-психологическим воздействием на противника в стратегии гибридной войны предусмотрены эффективные способы хаотизации функционирования сложных систем связи, разведки и навигации за счет применения по единому замыслу и плану комплексов радиоэлектронного подавления в сочетании с системами противовоздушной и противоракетной обороны. Разработаны концепции создания зон закрытого доступа в страны и регионы, где дислоцированы войска вероятного противника, что способствует хаотизации управления. Комплексное применение средств радиоэлектронной борьбы позволяет существенно затруднить коммуникации не только между военными штабами, но и в гражданской и промышленной сфере, сорвать переброски войск и военной техники в пределах отдельной страны и целого театра военных действий. В зоне закрытого доступа перестают полноценно функционировать бортовые компьютеры самолетов, танков, системы навигации кораблей, головки наведения высокоточных ракет, а также системы спутниковой связи и навигации.

В сложившихся условиях смысл гибридной войны США и их союзников против России заключается в ликвидации российской государственности, фрагментации страны и переводе отдельных ее частей под внешнее управление. Следующим шагом станет установление контроля над другими важными частями Евразии — Китаем и Индией, которые пока выступают в роли наблюдателей. Цель гибридной войны — использование технологий управляемого хаоса для разрушения административно-политической, финансово-экономической и культурно-мировоззренческой сфер управления общественной деятельности людей с последующим установлением полного контроля державы-победительницы над территорией и населением.

Угрожающая реальность гибридной агрессии против нашей страны требует принятия неотложных мер противодействия. Российская контрстратегия гибридной войны может быть оборонительной или наступательной и служить основой общего плана внедрения мер противодействия противнику или атакующего воздействия на него с учетом постоянно меняющихся политических ситуаций и обстановки. Ее разработка должна базироваться на данных всех видов разведки. Наряду с вскрытием общего замысла гибридной войны и ее конкретных операций задача разведки состоит в добывании сведений о скрытых подрывных элементах, которые действуют в сети, состоящей из изолированных ячеек на всей территории страны. В этом контексте в регионах может быть полезным создание разведывательно-ударных групп с собственными каналами оперативной, надежной и скрытной связи. Источниками сведений являются самостоятельный поиск и разветвленная агентурная сеть.

Главное внимание следует уделять вскрытию следующих действий противника по подготовке к развязыванию гибридной войны:

• поиск источников устойчивого финансирования протестного движения, а затем вооруженных формирований как со стороны внешних заинтересованных сил, так и с использованием внутренних возможностей;
• выявление экстремистских общественных групп и политических объединений, способных участвовать в планируемых акциях ненасильственного, а затем и силового характера, вплоть до гражданской войны;
• определение практических лозунгов, максимально приближенных к реальным требованиям экстремистских общественных групп, действия которых в итоге могут использоваться для подрыва легитимности и слома существующей власти;
• подготовка лидеров, способных возглавить политический протест, имеющий конечной целью государственный переворот;
• обучение в специализированных лагерях полевых командиров и боевиков для силовых акций, организация мобилизационных пунктов за рубежом и маршрутов перебросок наемников;
• поддержка экстремистских элементов в оппозиции и осуществление экспансии в регионы, прежде всего за счет координированного использования контролируемых оппозицией электронных отечественных и зарубежных СМИ. Важное место отводится завоеванию поддержки со стороны международных организаций и международной общественности;
• организация сетевых структур управления подрывными действиями, снабжения, связи и мониторинга обстановки.

Наряду с проведением подрывных операций внутри России, в ближней и дальней зоне формируется несколько своеобразных удушающих колец — «петель анаконды» гибридной войны. В ближней зоне важная роль отводится НАТО как инструменту непрерывного военного давления и антироссийских провокаций. Наращивается военная активность альянса в Прибалтике, Арктике, на западных и южных границах нашей страны, в Черном море, завершается развертывание второго позиционного района стратегической ПРО США в Польше. Увеличивается количество военных учений по провокационным сценариям. Целенаправленно осуществляется дестабилизация обстановки по периметру границ России на Украине, в Закавказье и Центральной Азии. В дальней зоне развертываются антироссийские операции в странах и регионах, где у России имеются существенные экономические и военно-политические интересы: на Ближнем Востоке (Сирия и ряд других государств), на Балканах (Сербия), в Латинской Америке (Венесуэла, Куба, Никарагуа), в Юго-Восточной Азии.

Разработка и применение США и НАТО стратегий гибридных войн, их тестирование в ряде конфликтов в различных районах мира содержат прямую угрозу национальной безопасности России. Более того, гибридная война против Российской Федерации и ее союзников сегодня приобрела вполне конкретные очертания. В Соединенных Штатах и в штабах НАТО разрабатываются соответствующие концепции, создаются необходимые силы и средства, продолжаются попытки обеспечить влияние на внутреннюю оппозицию в целях радикализации ее экстремистских частей в нужный момент.

Гибридная война, навязанная России ее геополитическими соперниками, фактически превратилась в средство межгосударственного противостояния, а размах операций и разрушительные эффекты воздействия на все жизненно важные сферы государства позволяют использовать угрозу наращивания дестабилизирующих операций (прежде всего экономических санкций и кибернетических атак) в качестве средства стратегического неядерного сдерживания, давления и устрашения. Информационно-психологические операции нацелены на развал и фрагментацию страны, подрыв способности к сопротивлению, дискредитацию лидеров, внесения раскола в ряды союзников и партнеров.

Россия не сможет тягаться с США экономически и может противопоставить давлению Вашингтона только военную силу. Именно поэтому современная обстановка настоятельно требует от России и ее союзников совместных усилий по прогнозированию возможного использования новых подрывных технологий и планированию ответных мер в рамках единой стратегии противодействия гибридной войне. В сложившихся условиях успешное решение комплекса задач по обеспечению национальной безопасности российского государства и его союзников должно быть достигнуто за счет консолидации общества, укрепления национальной обороны, выстраивания всесторонних связей с союзниками и партнерами, поддержки конструктивных организаций обеспечения международной безопасности и решительного противодействия попыткам деструктивного влияния в сфере международных отношений.

В Заявлении по итогам саммита НАТО 11-12 июля 2018 г. в Брюсселе получили развитие оценки гибридной войны как нового феномена, угрожающего безопасности Организации Североатлантического договора.[14] Отмечается, что страны альянса и партнеры сталкиваются с все более серьезными вызовами со стороны как государственных, так и негосударственных субъектов, которые используют гибридные действия, порождающие неопределенность и стирающие грани между миром, кризисом и конфликтом. Хотя основная обязанность по реагированию на гибридные угрозы возложена на подвергшееся им государство, НАТО готова, по решению Совета, оказать содействие любому государству альянса на любом этапе гибридной кампании. Более того, утверждается, что в случае гибридной войны Североатлантический совет мог бы принять решение о приведении в действие статьи 5 Вашингтонского договора, как и в случае вооруженного нападения.

В ответ на гибридные угрозы альянс намерен расширять набор инструментов по противодействию враждебным гибридным действиям. С этой целью объявлено о создании групп поддержки по борьбе с гибридными действиями, которые предоставляют адресную, целевую поддержку государствам НАТО по их запросу в обеспечении готовности и реагировании на гибридные действия.

При этом «остается за скобками» как именно альянс намерен определять источники гибридных угроз и конкретного субъекта-инициатора гибридной войны. В условиях существующей нормативно-правовой неопределенности, связанной с гибридными военными конфликтами, вполне можно ожидать, что альянс для обоснования конкретных военно-политических решений будет использовать уже известные по событиям в Солсбери и шитые белыми нитками предлоги – вроде «хайли лайкли» и «отсутствие иных правдоподобных объяснений». Подобная перспектива снижает возможности деэскалации и недопущения опасных военных инцидентов из-за неправильного прочитывания намерений сторон, правовой и терминологической неопределенности.

Фактор «гибридной неопределенности» появившийся в стратегических установках НАТО и практически возводящий подозрения в осуществлении гибридной агрессии в предлог для войны, в своеобразный «casus belli», требует самого серьезного к себе отношения и безусловного учета в документах военного планирования России, своевременного нацеливания разведки на вскрытие оценок противником развития международной обстановки и планов его действий.

Бартош А.А.

Литература

1. Доктрина информационной безопасности Российской Федерации. Утверждена Указом Президента Российской Федерации от 5 декабря 2016 года № 646.
2. Бартош А.А. «Трение» и «износ» гибридной войны. //Военная Мысль: 2018. № 1. С.5—13;
3. Бартош А.А. Конфликты XXI века. Гибридная война и цветная революция. М.: Горячая линия-Телеком, 2018. 284 с.
4. Герасимов В.В. Горячие точки науки.// Военно-промышленный курьер. № 12 (725). 27 марта 2018. URL: https://vpk-news.ru/articles/41870 (Дата обращения: 30 марта 2018).
5. Гельмут фон Мольтке (старший). О стратегии. //Стратегия в трудах военных классиков. Т.II. М.: Госвоениздат, 1926.
6. Толковый словарь английского языка «Collins English Dictionary». URL: https://www.collinsdictionary.com/dictionary/english/counterstrategy
7. Снесарев А.Е. Философия войны. М.: Ломоносов, 2013. С. 107.
8. Люттвак Э.Н. Стратегия: Логика войны и мира. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2016.
9. Клаузевиц К. О войне. М.: Эксмо, 2013.
10. Кокошин А.А. Несколько измерений войны. Вопросы философии. 2016. № 8
11. Калдор М. Новые и старые войны. Организованное насилие в эпоху глобализации. М.: Изд-во Института Гайдара, 2015
12. Новиков В.К. Дранг нах Остен — сценарии информационных войн в действии. М.: Горячая линия — Телеком, 2016. С. 180.
13. «Фейковые новости» — слово года. URL: https://www.kommersant.ru/doc/3458669

[1] Герасимов В.В. Горячие точки науки.// Военно-промышленный курьер. № 12 (725). 27 марта 2018. URL: https://vpk-news.ru/articles/41870 (Дата обращения: 30 марта 2018).

[2] Гельмут фон Мольтке (старший). О стратегии. //Стратегия в трудах военных классиков. Т.II. М.: Госвоениздат, 1926. URL: http://militera.lib.ru/science/classic2/15.html (Дата обращения: 13.02. 2018).

[3] Гареев М.А. Характер будущих войн // Право и безопасность. 2003. № 1-2 (6-7). URL: http://dpr.ru/pravo/pravo_5_4.htm (дата обращения 13.02.2018).

[4] Бартош А.А. «Трение» и «износ» гибридной войны. //Военная Мысль: 2018. № 1. С.5—13; Он же. Конфликты XXI века. Гибридная война и цветная революция. М.: Горячая линия-Телеком, 2018. 284 с.

[5] Толковый словарь английского языка «Collins English Dictionary». URL: https://www.collinsdictionary.com/dictionary/english/counterstrategy (Дата обращения: 13.02.2018).

[6] Снесарев А.Е. Философия войны. М.: Ломоносов, 2013. С. 107. URL: http://snesarev.ru/Philosofy_of_war.pdf (Дата обращения: 13.02.2018).

[7] Люттвак Э.Н. Стратегия: Логика войны и мира. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2016. URL: https://mybook.ru/author/edvard-lyuttvak/strategiya-logika-vojny-i-mira/read/?page=7 (Дата обращения: 14.02.2018).

[8] Клаузевиц К. О войне. М.: Эксмо, 2013. URL: http://militera.lib.ru/science/clausewitz/03.html (Дата обращения: 14.02.2018).

[9] Кокошин А.А. Несколько измерений войны. Вопросы философии. 2016. № 8. URL: http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=1452

[10] Калдор М. Новые и старые войны. Организованное насилие в эпоху глобализации. М.: Изд-во Института Гайдара, 2015. URL: https://knigogid.ru/books/811638-novye-i-starye-voyny-organizovannoe-nasilie-v-globalnuyu-epohu/toread (Дата обращения 15.02.2018).

[11]Новиков В.К. Дранг нах Остен — сценарии информационных войн в действии. М.: Горячая линия — Телеком, 2016. С. 180.

[12] Доктрина информационной безопасности Российской Федерации. Утверждена Указом Президента Российской Федерации от 5 декабря 2016 года № 646. URL: https://rg.ru/2016/12/06/doktrina-infobezobasnost-site-dok.html (Дата обращения: 16.02.2018).

[13] «Фейковые новости» — слово года. URL: https://www.kommersant.ru/doc/3458669 (Дата обращения: 16.02.2018).