Публичная дипломатия Запада как катализатор гибридных войн и цветных революций

Геополитическая и социально-экономическая обстановка в мире сложилась так, что многие привычные понятия и определения утратили прежнюю ясность и однозначность, а то и потребовали нового осмысления. Этот феномен затронул и такие, казалось бы, консервативные сферы человеческой деятельности как традиционная и публичная дипломатия. Появление инновационных разрушительных технологий в информационной сфере в решающей степени определяются ослаблением системы глобальной безопасности, деформация и раздробленность которой приводят к нарастающей хаотизации международных отношений. В основе такого развития международной обстановки лежат действия США, которые в своем стремлении к мировой гегемонии целенаправленно формируют глобальную нестабильность для ослабления стратегических конкурентов, прежде всего Китая, России и Европейского союза.

В результате обостряются международные и внутренние конфликты, на месте некогда процветающих стран возникают хаотические образования, ведущие войну «всех против всех», набирают силу сетевые формы международного терроризма, приобретает глобальные масштабы организованная преступность, в Европу целенаправленно направляются потоки беженцев. Меняется состав сил, принимающих участие в конфликтах, появляются новые нетрадиционные угрозы.

Технологии «мягкой силы» в современном контексте

Действия по подрыву глобальной и национальной безопасности базируются на экономическом, финансовом, информационном и военном доминировании США, на широкой системе союзов, международных экономических и финансовых организаций под эгидой Вашингтона.

На решение этих задач направлено умелое использование технологий «мягкой силы» в каждой из сфер управления деятельностью государства: административно-политической, социально-экономической и культурно-мировоззренческой.

Основные идеи концепции «мягкой силы» были сведены одним из ее авторов Джозефом С.Най к обоснованию возможности и целесообразности использования для решения политических и стратегических задач государства инструментов, не основанных на непосредственным и широким применением военной силы.

Подразумевалось, что, используя невоенные ресурсы, такие как экономическая мощь, высокий уровень развития технологий, науки и культуры, а также возможности навязывания миру своих политических идеалов и моральных стандартов, государство (в рассматриваемом контексте – в основном США, НАТО и некоторые их союзники и партнеры) в состоянии оказать необходимое влияние на политиков и население страны-мишени без широкого применения традиционных приемов военного давления и принуждения. Заметим, что при этом военная сила, военный потенциал остаются в арсенале коллективного Запада, а угроза их возможного применения служит дополнительным стимулом для удержания многих других государств в русле, определенном Вашингтоном с решительным пресечением попыток идти путем собственных национальных интересов и своего суверенного выбора.

Не случайно концепции «мягкой силы» было довольно быстро найдено место в системе приоритетов национальной стратегии США и даже сформулировано ее официальное определение, согласно которому «Мягкая сила» — это комплекс дипломатических, экономических, политических, военных, юридических и культурологических инструментов не силового воздействия на обстановку в иностранных государствах в целях оказания на нее влияния, отвечающего национальной безопасности США».

Концепция наступательного использования «мягкой силы» занимает одно из ведущих мест в стратегиях конфликтов современности, в числе которых цветная революция и гибридная война. При этом использование «мягкой силы» как одного из проявлений борьбы базируется на одной из двух базовых стратегий: стратегии измора и стратегии сокрушения. На универсальный характер таких стратегий обращал внимание русский и советский военачальник, военный теоретик, публицист и педагог Александр Андреевич Свечин: «понятия о сокрушении и изморе распространяются не только на стратегию, но и на политику, и на экономику, и на бокс, на любое проявление борьбы и должны быть объяснены самой динамикой последней».

В обычной войне стратегия измора рассматривается как способ военных действий, в основе которого лежит расчет на достижение победы путем последовательного ослабления противника, истощения его вооруженных сил, лишения противника возможности восстановить потери и удовлетворять военные нужды, поддерживать боеспособность армии на требуемом уровне, перехватывать его коммуникации, принуждать врага к капитуляции. Именно к стратегии измора была вынуждена перейти фашистская Германия после провала планов сокрушения СССР в ходе пресловутого блицкрига.

Стратегия гибридной войны как одной из разновидностей современного конфликта построена на преимущественном использовании невоенных средств и базируется на изморе, истощении противника. Цель заключается в полном разрушении национальной субъектности государства – объекта агрессии и последующим переводом его (или того, что от государства останется) под внешнее управление.

Своеобразным антиподом стратегии измора выступает стратегия сокрушения, которая в существенной мере отражает особенности цветной революции.

Подобное целеполагание стратегий вытекает из сформировавшегося в настоящее время понимания указанных конфликтов, которое, тем не менее, нуждается в дополнительном научном обосновании.

Так, достаточно полным, на наш взгляд, является определение термина «гибридная война», приведенное в предисловии «Military Balance 2015» — ежегодного издания Лондонского Международного института стратегических исследований: «Использование военных и невоенных инструментов в интегрированной кампании, направленной на достижение внезапности, захват инициативы и получение психологических преимуществ, используемых в дипломатических действиях; масштабные и стремительные информационные, электронные и кибероперации; прикрытие и сокрытие военных и разведывательных действий; в сочетании с экономическим давлением».

Это определение довольно точно отражает ключевое отличие гибридных войн от традиционных конфликтов. Отличие обусловливается заметным смещением используемых в таком виде конфликта военных и невоенных форм, средств, методов и технологий в не силовую часть спектра.

Именно на гибридную войну с её широчайшим спектром воздействия делают ставку геополитические противники России, рассчитывая в перспективе добиться изнурения её социально-экономического, политического и культурно-мировоззренческого потенциала.

Одновременно готовится почва и для проведения в России одномоментных политических акций – цветных революций с целью свержения правительства и установления подконтрольного Западу режима. Политолог А.Манойло определяет цветные революции как «технологии государственных переворотов в условиях искусственно созданной нестабильности, в которых давление на власть осуществляется в форме политического шантажа, а инструментом шантажа выступает молодежное протестное движение, организованное по специальной сетевой схеме. Цель цветных революций – государственный переворот, после его успешного осуществления цветная революция заканчивается.

Отметим, что приводимые нами определения не являются единственными и требуют серьёзного научного обоснования.

Многомерные конфликты современности

Появление феномена гибридной войны, который заявил о себе как важная составляющая подрывных стратегий в конце 90-х – начале 2000-х годов, придает новое качество современным многомерным конфликтам. Свойство многомерности предопределяет трансформацию количественных изменений в качественные по мере развития стратегий, сил и средств современных конфликтов. Это свойство связано с новыми измерениями гибридной войны, главными из которых являются:

• всеобъемлющий характер конфликта, который ведется с использованием военных и невоенных форм воздействия с упором на идеологические средства и современные модели «управляемого хаоса».
• война построена на стратегии измора, что придает конфликту затяжной перманентный характер;
• к гибридной войне неприменимы нормы международного права, определяющие понятие «агрессия», в такой войне не существет понятий «фронт» и «тыл»;
• новое измерение войны обладает по отношению к предшествующим статусом и энергией отрицания и формирует качественную основу трансформации конфликта, обусловливает переход от линейной к нелинейной парадигме войны.

Цветная революция также представляет собой новый феномен в спектре современных конфликтов, для которого характерно целеустремленное массированное использование информационных технологий с целью  формирования манипулируемой толпы и последующих таранных ударов по власти. Информационные системы и технологии воздействия на противника в обоих видах конфликтов в начале XXI века вышли на новый количественный и качественный уровень, что придает информационному оружию недоступный ранее пространственный масштаб, особую остроту и угрожающую актуальность.

Применение информационных технологий, важной составной частью которых является публичная дипломатия, с целью «мягкого» воздействия на власть приводит к радикальной трансформации всех сфер общественной жизни страны-мишени.

Публичная дипломатия как составляющая «мягкой силы»

Итак, «мягкая сила» — это предпринимаемый государством-субъектом комплекс дипломатических, экономических, политических, военных, юридических и культурологических инструментов не силового воздействия на обстановку в иностранных государствах в интересах обеспечения национальной безопасности.

Публичная дипломатия представляет собой сферу внешнеполитической деятельности государства-субъекта по продвижению собственных национальных интересов.

Таким образом, по объёму понятие «мягкой» силы гораздо шире, а публичная дипломатия может рассматриваться как одна из его составляющих, либо как отдельное проявление «мягкой» силы как феномена государственной политики по взаимодействию с обществами других стран.

Британский специалист по публичной дипломатии Николас Колл: «Публичная дипломатия есть взаимодействие отдельных групп и интересов одной страны и другой; отчёт о международной деятельности и о её влиянии на политику, диалог между теми, чья задача состоит в установлении и ведении диалога, как дипломатов и иностранных корреспондентов; а также процесс межкультурной коммуникации».

Таким образом, тогда как «мягкая» сила представляет собой явление в международной политике, публичная дипломатия выступает в роли процесса реализации определённых сторон этого явления на практике, непосредственного диалога между социальными группами, индивидами, государственными и негосударственными акторами. Различие между традиционной и публичной дипломатией состоит в том, что публичная дипломатия вовлекает в сферу своей деятельности не только правительства, но и, прежде всего, неправительственные организации и отдельные личности. Публичная дипломатия является одной из форм непрямых действий и подразумевает «стремление продвижения национальных интересов … путём понимания, информирования, и оказания влияния на граждан иностранного государства».

Британский военный теоретик Б.Х. Лиддел-Гарт в введении к своей книге «Стратегия непрямых дей­ствий» утверждает, что: «Метод непрямых действий… является законом жизни во всех областях, философской истиной. Оказалось, что его приме­нение служит ключом к практическому решению любой пробле­мы, решающим фактором в которой является человек, когда противоречивые интересы могут привести к конфликту. Во всех таких случаях прямой натиск новых идей вызывает упорное со­противление, увеличивая, таким образом, трудность изменения взглядов. Изменение взглядов достигается более легко и быстро незаметным проникновением новой идеи или же посредством спо­ра, в котором инстинктивное сопротивление оппонента преодо­левается обходным путём… Как и в войне, цель состоит в том, чтобы ослабить сопротивление прежде, чем пытаться преодо­леть его, и это лучше всего достигается выманиванием против­ной стороны из занимаемых ею оборонительных позиций ».

Таким образом, способность публичной дипломатии служить инструментом влияние разума одного человека на разум другого есть важнейший фактор решения стратегических задач в конфликтах современности, а непрямые действия представляют основу этого фактора.

В своем стремлении оказывать влияние на сознание граждан иностранного государства публичная дипломатия далеко не всегда встречает позитивную реакцию со стороны правительства такого государства. Таким образом, процесс продвижения интересов чужого государства средствами публичной дипломатии вполне предсказуемо вызывает противодействие правительства страны-мишени.

Наступательный, как правило агрессивный характер публичной дипломатии в современных условиях обусловливается остротой противоречий между отдельными государствами. Это обстоятельство превращает публичную дипломатию в важный инструмент воздействия на международные отношения, на политику, на диалог между сторонами с несовпадающими национальными интересами, а также на тех, чья задача состоит в установлении и ведении такого диалога – дипломатов, политиков, военных, СМИ. Наряду с этим, публичная дипломатия представляет собой важный канал в процессе межкультурной коммуникации.

Из этого определения можно совершенно чётко вывести отличие между понятиями публичная дипломатия и «мягкая» сила. Тогда как «мягкая» сила это явление в международной политике, то публичная дипломатия выступает в роли процесса реализации определённых сторон этого явления на практике, непосредственного диалога между конфликтующими социальными группами, отдельными личностями, государственными и негосударственными партнерами.

Трансформация публичной дипломатии

В условиях ослабления системы глобальной безопасности, деформация и раздробленность которой приводят к нарастающей хаотизации международных отношений, происходит своеобразная «трансформация публичной дипломатии» как культурно обусловленного вида человеческой деятельности и важного инструмента воздействия на международные отношения. Будучи явлением культуры, публичная дипломатия подчиняется определенным правилам ведения борьбы невоенными средствами.

Вместе с тем на трансформацию публичной дипломатии и стратегий, которые используются при прогнозировании и планировании этого процесса, оказывает влияние обострение глобальных, межнациональных, этноконфессиональных и социокультурных противоречий. Синергия этих факторов приводит к фундаментальным сдвигам в особенностях процесса реализации определённых сторон публичной дипломатии на практике, влияет на непосредственный диалог между социальными группами, индивидами, государственными и негосударственными акторами.

На процессы прогнозирования и планирования публичной дипломатии воздействует высокая степень неопределенности развития политических ситуаций, многие из которых целенаправленно создаются и считаются управляемыми. Практика современности показывает, что целенаправленное воздействие на систему национальной безопасности государств создает условия, при которых малый толчок может спровоцировать лавину – в непредсказуемом месте, с непредсказуемыми последствиями, изменяющими всю систему, какой бы устойчивой она ни казалась. В связи с этим, по словам президента РФ Владимира Путина, «сегодняшний мир живет в условиях очень ограниченного горизонта планирования, особенно в сфере политики и безопасности». Примерами подобного преступного вмешательства внешних сил – США и НАТО служит драматическое развитие обстановки в Ираке, Ливии, Сирии, на Украине, в Юго-Восточной Азии.

Изменчивые сценарии конфликтов современности не открывают всех вариантов развития обстановки и нередко оставляют инициаторов всяческих изменений наедине с новыми, непредсказуемыми опасностями.

Подтверждает этот тезис процесс трансформации публичной дипломатии НАТО, которая является важной частью стратегии гибридной войны, ведущейся против России её геополитическими противниками. Трансформируются общие принципы публичной дипломатии США и НАТО, которые были разработаны в 2003 г. советником Государственного департамента США по вопросам общественной дипломатии К. Россом.

Сформулированные американцем принципы в полной мере используются публичной дипломатией НАТО. В документе Комитета публичной дипломатии альянса «Стратегия публичной дипломатии» сформулированы два главных приоритета публичной дипломатии: продемонстрировать роль и достижения НАТО в операциях и миссиях (главным образом в Афганистане и на Балканах), а также новую идентичность альянса и стратегические направления его развития в условиях трудно предсказуемой обстановки.

Указаны целевые группы в странах НАТО и партнеров: политические лидеры, парламентарии, исследователи и эксперты в сфере безопасности, журналисты, преподаватели, ученые, руководители авторитетных неправительственных организаций (НПО) и, особенно, молодежь.

Заметим, что к стратегии публичной дипломатии наших геополитических противников в полном объеме приложимы известные идеи о стратегиях сокрушения и измора, на которых базируется гибридная война и цветная революция.

Одной из задач публичной дипломатии в гибридной войне является размывание философской и методологической познавательной (когнитивной) деятельности народа государства-противника, хаотизации его сознания, подрыв доверия к лидерам и уверенности в будущем, разрушение системы национальных ценностей и интересов, внедрение ложных экономических и нравственных установок.

Реализация этой задачи осуществляется с применением разработанных на Западе технологий «управляемого хаоса», концептуальной оболочкой которых служат цветные революции и гибридные войны.

Именно в таком контексте стратегия публичной дипломатии при подготовке цветной революции предусматривает целенаправленное воздействие на размах, динамику развития политической ситуации, её содержание в интересах разрушения социальной системы, против которой направлен конфликт, и создание условий для перевода страны под внешнее управление. Цветные революции превратились фактически в орудие жесткого политического противоборства и наказания непокорных.

Для стратегии публичной дипломатии в ходе гибридной войны, в отличие от цветной революции, характерна больший временной охват, более широкий спектр разрушительных воздействий, направленных на постепенное удушение и подрыв экономической, финансовой, военной и культурно-мировоззренческой сфер государства-жертвы. В первую очередь задачи публичной дипломатии как составной части гибридной войны направлены на разрушение культурно-мировоззренческой сферы. Такая война ведётся против России в течение длительного времени.

Ресурсная база публичной дипломатии Запада включает высокий потенциал «мягкой силы», основанной на притягательности культуры, науки, образования, социально-экономических достижениях и некоторых других средствах привлечения и влияния на население. Использование этих ресурсов осуществляется в рамках государственной политики, включающей традиционную и публичную дипломатию. Задействуются возможности спецслужб.

Важным внутренним ресурсом являются манипулируемые СМИ, определенная часть местной коррумпированной элиты, неправительственные организации, фонды, институты, экспертные советы, пра­возащитные объединения, антикоррупционные союзы, эко­логические организации, молодёжные объединения, например, футбольных фанатов.

Замысел мероприятий публичной дипломатии предполагает достижение информационного превосходства над противником, навязывание всем категориям населения нужной агрессору картины мира, достижение информационного превосходства и разрушения цивилизационного кода.

Порядок действий на этапах подготовки и проведения мероприятий публичной дипломатии может быть различным, в зависимости от стабильности в социально-экономической сфере, степени поддержки властей со стороны населения и популярности политических лидеров, консолидации подрывных сил и их материально-денежных ресурсов.

Важная особенность современных конфликтов заключается в высокой степени их непредсказуемости из-за воздействия различных трудно прогнозируемых факторов. Это предъявляет особые требования к гибкости и адаптационным возможностям применяемых публичной дипломатией сил средств.

Эффективность информационно-психологического воздействия на целевые группы населения противника в решающей степени определяется возможностями адаптации всей гаммы используемых инструментов к целям и задачам конкретного конфликта – цветной революции или гибридной войны. Таким образом, адаптивность является важнейшим свойством стратегий публичной дипломатии.

В общем случае под адаптивностью следует понимать: «Способность дать адекватный ответ на изменяющиеся требования внешней среды или на запросы низших уровней системы».

Применительно к публичной дипломатии понятие адаптации как процесса приспособления используемых средств и методов к изменяющимся условиям внешней среды, предполагает изменение интенсивности информационного воздействия, его методов, сил и средств, направленности, а также объектов воздействия в зависимости от типа конфликта (цветная революция или гибридная война) и особенностей его развития.

Управление публичной дипломатией в ходе современных конфликтов (в рамках статьи ограничим их перечень цветными революциями и гибридными войнами), носящими относительно ограниченный характер и протекающими в условиях политической, социальной, экономической нестабильности и турбулентности, требует придания серьёзных адаптационных возможностей моделям, предназначенным для содействия в выработке решений по применению информационно-психологических технологий.

Адаптивное управление в стратегиях «управляемого хаоса», на которых построены многие современные конфликты, основывается на приспособлении замысла операций публичной дипломатии к трудно прогнозируемым и изменяющимся внешним и внутренним условиям для достижения цели с требуемой эффективностью. При адаптивном управлении гибко изменяется цель управления, методы и средства её достижения и интенсивность их использования, а также сами объекты приложения усилий. Мониторинг обстановки и обратные связи обеспечивают управленческие структуры данными для анализа и прогнозирования политических ситуаций в результате чего эффективность операций публичной дипломатии при адаптивном управлении оказывается выше, чем при неадаптивном управлении.

Отметим, что утрата способности к адаптации ведет к постепенной потере эффективности публичной дипломатии и в конечном итоге к неудачному исходу.

В современной практике возможны случаи использования нескольких типов политических адаптивных стратегий в рамках единого общего замысла публичной дипломатии. «Жесткая» привязка к одному типу адаптивной стратегии нередко приводит к серьезным сбоям в реализации замысла вплоть до срыва отдельных мероприятий.

Так, например, в процессе инициирования гражданской войны на Украине страны Запада вначале пытались использовать стратегию, опирающуюся, главным образом, на не силовые действия с использованием технологий управляемого хаоса. С известными оговорками это «сработало» в столице и некоторых других крупных городах. Однако выбранная стратегия мероприятий публичной дипломатии игнорировала вызовы внешней среды, связанные с ясно заявленным несогласием большинства населения юго-востока страны с предлагаемыми политическими решениями. Вскоре это привело к развёртыванию в регионе кампании массового неповиновения и наращиванию военно-силового противостояния.

Таким образом, принятая правительством под давлением заморских советчиков стратегия неуступчивой адаптации привела к необходимости использования силы и вылилась в полномасштабную гражданскую войну. Методы публичной дипломатии оказались несостоятельными.

Значительная часть угроз национальной безопасности России связана с подрывными действиями геополитических противников – отдельных государств и их коалиций в ходе развязанной против нашей страны гибридной войны.

Стратегия России по противодействию публичной дипломатии геополитических противников

Успешная адаптация системы обеспечения национальной безопасности России, включая публичную дипломатию, к вызовам и угрозам, порождаемым гибридной войной, в решающей степени зависит от знания особенностей современных конфликтов и способности на этой основе выдерживать приоритеты строительства вооруженных сил, укрепления административно-политической, социально-экономической и культурно-мировоззренческой сфер государства.

Для решения комплекса задач на основе научного прогнозирования и планирования действий требуется глубокое знание противника, используемых стратегий, направлений совершенствования им сил и средств публичной дипломатии.

В этом контексте весьма показательной является трансформация публичной дипломатии НАТО в постбиполярный период. Традиционно вопрос о выборе методов и нахождении средств для выполнения задачи информирования своей общественности о политике и целях Североатлантического союза решается каждой из стран-членов самостоятельно. В начале 90-х годов роль Бюро информации и печати НАТО сводилась, главным образом, к дополнению мероприятий по информированию общественности и руководства повседневными связями альянса со СМИ.[16]

В современных условиях помимо самой НАТО вопросами публичной дипломатии занимаются ряд национальных и международных органов: посольства стран НАТО и СЕАП, национальные парламенты и Североатлантическая ассамблея, национальные атлантические советы, комитеты или атлантические ассоциации, институты и фонды, бюро общественной информации при штабах ОВС НАТО, образовательные и учебные заведения Североатлантического союза и национального подчинения, а также Ассоциация атлантического договора, межсоюзная конфедерация офицеров резерва.

С начала 2000-годов в штаб-квартире НАТО в Брюсселе начало действовать Управление публичной дипломатии НАТО, функции которого были существенно расширены, в частности, за счет информирования общественности по широкому спектру научных и экологических программ. Целями программы «Безопасность посредством науки» были определены содействие безопасности, стабильности и солидарности за счет использования потенциала науки, а также поддержка демократических реформ в государствах-партнерах НАТО путем налаживания широкоформатного научного сотрудничества, поддержки компьютерных сетей и предоставления грантов. Потенциал программы активно используется для изучения обстановки, целенаправленного влияния на студенческую и научную общественность стран партнеров, проведения исследований по интересующим НАТО темам. В России и странах СНГ в число приоритетных тем включены исследования межнациональных, межэтнических и межконфессиональных отношений. На гранты НАТО в России регулярно проводится зондаж общественного мнения с целью координации мероприятий по созданию позитивного имиджа альянса.

В нынешней деятельности публичной дипломатии НАТО предусмотрены программы, финансируемые из бюджета НАТО, которые состоят из мероприятий, проводимых в самой штаб-квартире, внешних мероприятий, проводимых сотрудниками НАТО, мероприятий под эгидой государственных или неправительственных организаций за пределами штаб-квартиры НАТО, которые НАТО может поддерживать на концептуальном, практическом или финансовом уровне, а также мероприятий, организуемых другими внешними агентствами при непосредственной или косвенной поддержке НАТО.

Значительно возрос потенциал органов публичной дипломатии НАТО в области связи и информации, ориентированный на три главные направления: пресса и СМИ, внешние сношения, распространение информации в электронной и печатной форме. Создан телеканал «NATO-TV», действует мощный информационный сайт штаб-квартиры и информационные сайты локальных информационных бюро и офисов альянса в странах-участницах СЕАП, включая все государства СНГ и ОДКБ, распространяется печатная продукция.

Особое внимание уделяется углублению работы публичной дипломатии на постсоветской территории – в Российской Федерации, странах СНГ и государствах-членах ОДКБ. Главная задача при этом состоит в изучении обстановки в России, странах СНГ и ОДКБ, налаживании каналов двусторонней стратегической коммуникации между НАТО и каждым из указанных государств при одновременном категорическом неприятии предложений о сотрудничестве между альянсом и ОДКБ, формировании позитивного и притягательного имиджа Организации Североатлантического договора в глазах различных групп населения: правящих элит, бизнес-сообщества, творческой интеллигенции, военных, молодежи. Конечная цель – изменение идентичности элит в пользу евроатлантизма.

В течение последних десяти лет на территории бывших советских республик развернута обширная сеть структур публичной дипломатии альянса – информационных бюро НАТО, миссий связи. Создан пост спецпредставителя НАТО по странам Кавказа и Центральной Азии. С этими структурами тесно взаимодействуют финансируемые Западом НПО.

Наиболее обширно вся совокупность структур публичной дипломатии представлена на Украине, где в течение многих лет работа ведется как на уровне элит, так и «в поле». В их числе: Центр информации и документации НАТО, Офис связи НАТО-Украина, Институт евро-атлантического сотрудничества, Межпарламентский совет Украина-НАТО, Институт трансформации общества (ИТО) с собственным сетевым холдингом, вмещающим 53 информационных ресурса, Общественная лига «Украина-НАТО» и др.
Налажена мощная финансовая поддержка из-за рубежа. По инициативе ИТО на средства американского Национального фонда демократии учреждены 15 региональных центров евро-атлантической интеграции, преимущественно с охватом юго-востока и севера Украины. Такая тактика укладывается в общую канву информационной работы западных НПО на Украине – особое внимание уделять традиционно пророссийским регионам.

Созданные на деньги Запада сетевые структуры при прямой поддержке дипломатов ряда западных государств уже неоднократно активно вмешивались в события на Украине в 2004 г., а также в конце 2013- 2014 гг. и по настоящее время с целью создания обстановки «управляемого хаоса» и перехода страны под внешнее управление. Одной из центральных задач мероприятий, проводящихся на Украине и в других государствах постсоветского пространства, является подрыв влияния России.

Трансформация публичной дипломатии Запада и ответ России

В современных условиях основные направления адаптации публичной дипломатии США и НАТО с учетом специфики стратегии измора, на которой основана гибридная война против России сводится к следующему:

• публичная дипломатия делает акцент на информации о сокращении численности вооруженных сил альянса с переводом части из них на пониженный уровень боеготовности. Повышение военной активности НАТО у границ России преподносится как вынужденная мера, вызванная появлением новых угроз альянсу;
• в этом контексте подчеркивается важность сохранения обычных вооруженных сил и ядерного компонента в военных стратегиях США и альянса для решения задач сдерживания России. При этом подготовка НАТО к отражению мифических гибридных угроз со стороны России декларируется в качестве важного приоритета блока;
• одновременно в качестве одного из ведущих направлений трансформации преподносится развитие невоенных функций за счет проведения политического курса на обеспечение безопасности через развитие диалога и сотрудничества;
• с учетом специфики НАТО разъясняются и обосновываются новые миссии альянса, выходящие за пределы функций, определенных Североатлантическим договором. При этом главное внимание уделяется переориентации на решение новых задач: урегулирование кризисных ситуаций; миротворчество и расширение диалога со странами, не входящими в НАТО. В этом контексте подчеркивается непрерывное совершенствование разветвленной командной структуры ОВС НАТО, размещение элементов стратегической ПРО в Румынии и Польше, развертывание на ротационной основе воинских подразделений на территориях восточных государств НАТО и в Прибалтике;
• с приходом к власти новой американской администрации в задачах публичной дипломатии в государствах-членах НАТО акцент делается на необходимости строгого выполнения согласованных национальных планов развития военного потенциала и соблюдения финансовых обязательств;
• в странах-партнерах общественность активно обрабатывается в направлении привития западных ценностей и внушения целесообразности самого широкого участия в операциях и миссиях под эгидой НАТО;
• важным направлением публичной дипломатии альянса является обработка общественного мнения нейтральных государств Европы, в первую очередь Швеции и Финляндии, в пользу вступления в НАТО.

Усилия публичной дипломатии консолидированного Запада направлены на поддержку планов по формированию глобальной натоцентристской модели обеспечения международной безопасности. Важное место в реализации таких планов отводится укреплению влияния альянса в странах СНГ и ОДКБ при одновременном подрыве позиций России путем изменения идентичности элит в пользу евроатлантизма.

Одновременно целенаправленно снижаются возможности организаций обеспечения международной безопасности (в первую очередь ООН и ОБСЕ) воздействовать на процессы в международной сфере, подрывается их авторитет и влияние, делаются попытки подчинить их диктату США и консолидированного Запада.

Наряду с этим структурам публичной дипломатии придаются новые возможности оказывать влияние на внезапно возникающие политические ситуации, большинство из которых связаны с развитием обстановки на Ближнем Востоке, на Кавказе, в Центральной и Юго-Восточной Азии. Необходимость быстрого реагирования требует от публичной дипломатии США умелого использования стратегии сокрушения, способной в сжатые сроки изменить направленность общественного мнения страны-мишени или региона в выгодном направлении.

Как реагирует Россия на развернутую против неё гибридную войну, включая силы и средства публичной дипломатии консолидированного Запада? В течение последних лет можно наблюдать последовательное развитие отечественной системы взаимодействия с обществами других стран: реформирование информационного агентства «РИА-Новости», радио «Голос России», «Росзарубежцентра» (теперь «Россотрудничество»), создание иновещательного телеканала «Russia Today» и специализирующегося на популяризации русского языка и русской культуры фонда «Русский мир». Кроме того, «Российская газета» ежемесячно издает вкладки к зарубежным Washington Post, The Daily Telegraph, Le Figaro, а также ведущим изданиям Аргентины, Болгарии, Бразилии, Индии, Испании и Италии общем тиражом несколько миллионов.

В Москве издаются англоязычные издания Moscow News и Russia Profile. К числу мер, направленных на оптимизацию взаимодействия с обществами других стран, относят также сотрудничество российского руководства с американским пиар-агентством Ketchum, «Валдайские встречи» российских лидеров с зарубежными политологами, проведение Зимних Олимпийских Игр в Сочи 2014 г. и Чемпионата мира по футболу 2018 г., а также многое другое. Наконец, в январе 2010 г. распоряжениями российского президента были созданы Российский совет по международным делам, призванный содействовать международному экспертному сотрудничеству и Фонд поддержки публичной дипломатии имени А.М. Горчакова. Все эти действия наглядно демонстрируют понимание властями значимости публичной дипломатии в современной мировой политике и российскую заинтересованность в развитии собственной системы коммуникации с зарубежными аудиториями. Вместе с тем, несмотря на наращиваемые усилия, российская публичная дипломатия пока далека от идеальной, и непрекращающийся поиск возможных путей ее оптимизации требует дальнейшей её адаптации к современным политическим реалиям.

Проблемы адаптации и интеграции национальных и международных усилий

Работа по адаптации системы обеспечения национальной безопасности России к вызовам и угрозам, порождаемым конфликтам нового вида, в решающей степени будет зависеть от способности своевременно сформировать новое знание о гибридных угрозах и на этой основе определить стратегию государства в целом, приоритеты строительства вооруженных сил, развития экономики и культурно-мировоззренческой сферы. Требуется синтезировать имеющиеся и полученные в ходе исследований новые знания с целью формирования концепции современных конфликтов и модели противодействия, включая средства публичной дипломатии.

В этом контексте следует привлечь внимание к ряду факторов, которые способствуют использованию публичной дипломатии в стратегиях гибридной войны, направленных на подрыв национальной безопасности. Нейтрализация таких факторов требует сочетания национальных и международных усилий.

Пока вне сферы внимания организаций, действующих в сфере обеспечения международной безопасности, остаётся мощный спектр подрывных технологий, создающих основу для стратегий гибридной войны.

Причин отсутствия реакции международных структур несколько.

Во-первых, авторы действий по маргинализации ООН, ОБСЕ вовсе не заинтересованы привлекать потенциал этих и некоторых других международных организаций для борьбы с гибридными угрозами, часть которых этими же авторами создаются и используются для свержения «несговорчивых» правительств и перевода целых стран под внешнее управление.

Во-вторых, обоснованность понятия «гибридная война» как не содержащего указания на область, силы, средства, стратегию и тактику противостояния, до сих пор подвергается сомнению. Считается, что применение такого понятия как устоявшегося в международном лексиконе

не оправдано и оно как бы не существует, используется разве-что в идеологизированных баталиях. Такое согласие «по умолчанию» позволяет игнорировать гибридную войну как новый вид межгосударственного противостояния и делает ненужными усилия по созданию инструментов для международного вмешательства и осуждения

применения агрессивных гибридных стратегий, построенных на использовании грязных приемов.

И, наконец, считается, что в операционном военном планировании применение понятия «гибридная война» пока является преждевременным и требующим дополнительного обоснования. Нередко подчеркивается, что само понятие во многом имеет идеологическую подоплёку и используется противниками для взаимных обвинений в особом коварстве. При этом история современной гибридной войны против России насчитывает уже много лет.

Применительно к операционному планированию сдержанное отношение к проблемам гибридной войны верно лишь отчасти и не может служить доводом в пользу попыток «задвинуть» гибридную войну на периферию военной науки. Мы можем отстать в изучении этого нового феномена, как это было, например, с кибернетикой и генетикой.

Как представляется, перехват Западом инициативы в идеологическом использовании термина является одним из следствий недостаточного оперативного реагирования нашей стороны на изменения политических реалий современности, связанных с традиционными и новыми вызовами международной и национальной безопасности.

Модели противодействия гибридной войне и цветной революции

Российская модель противодействия гибридной войне и цветной революции должна строиться с учетом нелинейной конфигурации атакующих сил и средств и отражать следующие ключевые задачи защиты государства:

• способность быстро и решительно реагировать на конфликты, нелинейный характер которых позволяет достигать значительных результатов при относительно небольших возмущающих воздействиях. В этом контексте умелое использование Украины в гибридной войне коллективного Запада против России свидетельствует о крайне разрушительном потенциале и опасности технологий публичной дипломатии в нелинейных конфликтах, противодействие которым требует решительной и быстрой реакции.

С другой стороны, убедительные действия российских средств публичной дипломатии в период операции по присоединению Крыма и при освещении операций ВКС России в Сирии показывают эффективность российских стратегий противодействия гибридной войне;

• переход от формы прикрытия пространства политической, социально-экономической и культурно-мировоззренческой сфер государства к функциональному контролю над наиболее важными стратегически элементами каждой сферы. Во внешнеполитической сфере необходимо сосредоточить главные усилия на Украине, которая используется противниками России в качестве мощного антироссийского тарана в гибридной войне. Украина в среднесрочной перспективе должна стать главным детерминантом российской внешней политики и публичной дипломатии, перекрывая наши отношения с США и ЕС;
• обеспечение возможности оперативного сосредоточения критически важных усилий и ресурсов в наиболее угрожаемом месте. Сегодня это – фронты информационной и экономической войны и обеспечение кибербезопасности критической инфраструктуры. В информационной и экономической войне главные усилия должны быть сосредоточены опять же на комплексном противодействии нынешнему режиму в Киеве и поддерживающим его силам;
• ведение непрерывной разведки и её тесное взаимодействие со структурами политического и военного управления государством и вооруженными силами с целью реализации стратегии, позволяющей оперативно обеспечивать создание и использования преимущества на угрожаемом направлении. Непредсказуемые действия нового американского руководства убедительно свидетельствуют в пользу приоритетности этой задачи;
• и, наконец, наличие качественного кадрового ресурса, способного обеспечить разработку и реализацию стратегии противодействия гибридной войне, в том числе и за счет публичной дипломатии.

Проведенный сопоставительный анализ возможностей и стратегий публичной дипломатии России и её геополитических противников будет способствовать появлению нового знания о феномене и адекватному отражению особенностей противодействия в доктринальных документах по обеспечению национальной безопасности России

Бартош Александр Александрович,
член-корреспондент Академии военных наук РФ,
эксперт Лиги военных дипломатов

Литература

1. Бартош А.А. Эволюция публичной дипломатии НАТО Дипломатическая служба, № 3, 2013 . С.6-11
2. Бартош А.А. Модель управляемого хаоса в культурно – мировоззренческой сфере. Журнал «Вестник МГЛУ» Выпуск 23 (709), 2014
3. Винокуров В.И. Сетевая дипломатия в борьбе против гибридных войн. Дипломатическая служба №1 , 2016, С.19-24
4. Гарт Б.Л. Стратегия непрямых действий. М: Эксмо, 2008 г., 464 стр.
5. Гушер А. «Мягкая сила» как инструмент геополитики и войны. http://nic-pnb.ru/analytics/myagkaya-sila-kak-instrument-geopolitiki-i-vojny/
6. Долинский А. В. Современные механизмы сотрудничества в рамках публичной дипломатии. Автореф.дис. на соискание ученой степени канд. полит. наук. Москва, 2011
7. The Military Balance-2015. Editor’s Introduction-URL: https://www.iiss.org/en/publications/military%20balance/issues/the-military-balance-2015-5ea6/mb2015-00b-foreword-eff4 (дата обращения 8.04.2017)
8. The Fletcher school. The Edward R. Murrow Center of Public diplomacy [Electronic resource]. – Electronic data. – Medford, cop. 2014. – Mode access : http://fletcher.tufts.edu/murrow/diplomacy/definitions
9. Leonard M., Catherine Stead C.,Conrad Smewing C., Public Diplomacy. http://fpc.org.uk/fsblob/35.pdf
10. Christopher Ross. Pillars of Public Diplomacy. URL.:
11. https://www.google.ru/#newwindow=1&q=christopher+ross+pillars+of+public+diplomacy. (дата обращения: 15.04.2017)
12. 2010-2011 NATO Public diplomacy strategy. Ресурс: http://publicintelligence.net/nato-public-diplomacy-2011/ (дата обращения:15.04.2017)
13. Манойло А.В. Информационные (гибридные) войны и цветные революции в современной политике http://docplayer.ru/30518658-Informacionnye-gibridnye-voyny-i-cvetnye-revolyucii-v-sovremennoy-politike-1-gibridnaya-voyna-i-cvetnaya-revolyuciya-k-voprosu-o-sootnoshenii-ponyatiy.html
14. Марков С.А. «Гибридная война» против России/ Сергей Марков – М.:Алгоритм -2015 -208 с.
15. Cоциологическая энциклопедия: в 2т. Т.1/Национальный общественно-научный фонд/руководитель научного проекта Г.Ю.Семигин; Главный редактор В.Н.Иванов. – М.: Мысль, 2003. – С. 17
16. Лукин А.В. Публичная дипломатия, Международная жизнь, № 3, 2013. 176 с.
17. Най Д.С. Гибкая власть: как добиться успеха в мировой политике. – Н: ФСПИ «Тренды», 2006, 224 стр.
18. Неймарк М.А. «Мягкая сила» в мировой политике. К уточнению проблемного поля (часть 1) // Обозреватель-Observer, 2016, №1, С.31-42
19. Торреальба Альфредо A. Антидипломатия. Модели, формы, методы, примеры и риски – 369 стр. – 2016
20. Свечин А.А. Стратегия. — М.: Военный вестник, 1927.
    Филимонов Г.Ю. Технологии «мягкой» силы на вооружении США: ответ России: монография / Г.Ю.Филимонов, О.Г.Карпович, А.В.Манойло.- Москва: РУДН, 2015. – 582 с.
21. Филимонов Г.Ю. «Мягкая сила» культурной дипломатии США. Монография.- М.: РУДН, 2010- 212 стр.
22. Стригунов К. Революция коки. Для демонтажа власти в Венесуэле Вашингтон может использовать наркокартели URL:
    http://vpk-news.ru/articles/38011