Сценарии развития России в 2025–2050 годы и их варианты, основанные на известных парадигмах («Направление № 1»)
…рост населения обеспечивает новый
человеческий капитал (трудовые ресурсы),
обороноспособность страны (есть кому
служить…) и работать в ОПК, рынки сбыта (есть кому продавать и кому покупать)…[1]
Я. Симчера
Наиболее прогнозируемым в 2018 году является направление развития ВПО и России, основанное на известных парадигмах и тенденциях мирового развития, названное мною условно «Направлении № 1». Объяснений этому, на мой взгляд, несколько, но главные из них следующие:
Во-первых, вероятные сценарии развития России после 2025 года рассматриваются в среднесрочной перспективе 7–10 лет, когда основные тенденции развития в экономике, демографии, научно-технической области и других областях относительно хорошо известны и не ожидаются, что в них произойдут революционные перемены и смена парадигм. Так, в 2025 году, например, потенциал ЯО США и России не изменится качественно, а изменения в стратегических системах ВТО и ПРО ожидаемы и достаточно определенно контролируемы.
Во-вторых, мы не знаем, какие именно социальные и политические качественные изменения могут произойти в ВПО (например, не ожидаем революции в США), но не исключаем полностью такой возможности, т.е. резервируем свою позицию.
В-третьих, мы предполагаем, что в период после 2025 года будет доминировать сложившихся до этого «Военно-силовой сценарий ВПО», т.е. развитие России будет проходить в условиях нарастающей враждебности, инерционно, предполагая, что такая враждебность (в силу логики эскалации) неизбежно приведет к вооруженным формам противоборства уже до 2025 года.
Следует признать, что у всех этих сценариев развития России после 2025 года есть и общие черты. В частности, темпы и качество развития России в возрастающей степени, можно сказать, практически абсолютно, после 2025 года будут обеспечиваться за счет количественного и качественного роста национального человеческого капитала. Этот вывод вытекает из того, что уже к 2018 году все экстенсивные ресурсы нации были фактически исчерпаны (за исключением борьбы с коррупцией) и выбор сводился к росу за счет НЧК или продолжения стагнации 2014–2017 годов. Последние «остатки» экстенсивного роста были ликвидированы вместе с обвалом цен на энергоресурсы в 2008 году[2].
Вместе с тем следует признать, что до 2018 года ни количественного демографического прироста, ни качественного увеличения НЧК России не происходило. Как и в социально-экономической области, в 2014–2018 годы наблюдалась в лучшем случае стагнация, а в худшем – деградация НЧК. Это говорит о том, что переход России к качественному развитию отнюдь не гарантирован[3].
Преодолеть эту тенденцию после 2018 года являлось главной задачей политической элиты России, но если она не была решена до этого времени, то нет уверенности в том, что она будет решена до 2025 года. Тем более, что само правительство планирует на 2018–2020 годы инерционный сценарий развития страны. Это означает, что к 2025 году не только ВПО, но и положение России относительно других стран может ухудшиться. Это и станет точкой отсчета для развития страны после 2025 года с вероятностью до 90% потому, что власть так и не решится на реализацию мобилизационного сценария развития, а инновационный сценарий в очередной раз окажется провальным[4].
На перспективу развития России в 2025–2050 годы, в рамках «Направления № 1», как уже говорилось, условно можно выделить три основных и наиболее вероятных сценария, основанных на известных в настоящее время парадигмах, тенденциях и факторах.
Во-первых, это Сценарий № 1 («Мобилизационный») – как возможная и наиболее желательная экстраполяции мобилизационного сценария развития России (в случае его существования до 2025 года) на период до 2050 годов в условиях ведущихся фактически против России военных действий.
Этот сценарий предусматривает не только дальнейшее обострение и эскалацию ВПО до состояния прямого военного конфликта с Россией, но и вероятного затягивание этого состояния на несколько лет.
Если допустить, что переход в это качество произойдет до 2025 года (например, в форме военных действий в бывших советских среднеазиатских республиках или на Украине), то можно прогнозировать возможное затягивание противостояния на несколько лет. Примером этому может быть конфликт на Украине, который продолжается уже более трех лет, но который может быть в таком замороженном состоянии находиться и после 2025 года. В принципе западной ЛЧЦ выгодно как сохраняющаяся напряженность на Украине, так и в отношениях между Украиной и Россией. Подобное (или близкое к нему) состояние существовало в Молдавии и Грузии.
Детали ВПО и СО не так, уж, и важны потому, что подобный сценарий ВПО был бы выгоден Западу в самых разных вариантах. Но такой сценарий был бы крайне невыгоден для России потому, что требовал бы бесконечной затраты ресурсов для поддержания возможности борьбы. Этот сценарий, надо признать, вполне вероятен и может быть удобен для Запада еще и потому, что связал бы на многие годы руки и ресурсы России. Особенно если западной военно-политической коалиции удалось бы создать и поддерживать боеспособность «облачного противника», на Украине и в Европе, как она это делала в последние годы в Сирии. Рост военно-силового противоборства неизбежно вел бы к росту не только военного бюджета России и других расходов по обеспечению безопасности, но и общегосударственных расходов в условиях ограниченного роста ВВП и доходов.
Эта экстраполяция на период после 2025 года вполне закономерна и объяснима, ибо только мобилизационный сценарий до 2025 года, на мой взгляд, способен по сути дела сохранить Россию в качестве суверенного субъекта МО–ВПО в будущем, на 2025–2050 годам. В настоящее время бюджет России составляет порядка 20% ВВП, но при мобилизационном сценарии он может быть увеличен до 25–35%, что позволит увеличить расходы на безопасность и оборону в 1,5–2 раза, а в случае роста ВВП – еще и пропорционально этому росту. Как видно из графика, резервы для этого существуют, хотя этот шаг, безусловно отразится и на социально-экономической ситуации в стране.
[5]
- неизбежной внутриполитической дестабилизацией, вытекающей из растущего социально-экономического отставания России, которая в условиях быстрого развития в мире доли среднего класса и душевых доходов, вряд ли сможет заметно увеличить свой уровень душевого дохода и качество жизни. Ситуация в еще большей степени будет осложнена, двумя обстоятельствами:
- разрывом между богатыми и бедными, достигшим максимальной дистанции в мире;
- разрывом в душевом доходе между отдельными регионами (например, Бурятии и Москвой – 1 : 15);
- отставанием в научно-техническом и технологическом развитии, сложившимся в последние десятилетия, а также невозможностью перехода к новым видам и системам ВВСТ;
- отставанием в военной мощи и мощи военно-политической коалиции, которое изменится в пользу Запада и новых центров силы (например, соотношения 1 : 20 в пользу западной коалиции, к соотношению 1 : 50 в 2035–2040 годах).
Есть определенные основания для предположений о сохранении в основном тенденций, парадигм и политики, существующих в настоящее время, на более длительную перспективу до 2050 года. Этот изматывающий Россию экономически инерционный сценарий требует постоянного противоборства во всех сферах от России и крайне выгоден Западу, который всегда может «торговаться» по поводу тех или иных уступок[6].
Кроме того, этот сценарий не только инерционен, но и находится в плену своей логики и людей, связанных годами с его реализацией. Как показывает история, некоторые тенденции в экономике, политике, идеологии, а также программы ВВСТ существуют длительное время. Так, с 1990 года, например, по настоящее время развитие России происходит в рамках макроэкономической и политической либеральной парадигм, на протяжении всего периода в 27 лет. За этот период они претерпели, естественно, изменения, которые однако не выходят за рамки либеральной парадигмы и сценария развития.
В эти же 30–45 лет продолжали сохраняться многие системы ВВСТ: вертолеты Ми-8, ТБТ-95 и Ту 150 и т.д., созданные в советский период, но крайне медленно современные российские системы.
Таким образом можно с некоторым основанием констатировать, что экстраполяция инерционного сценария развития России после 2025 года вполне возможна.
В-третьих, возможен и даже вполне вероятен, впервые после 2008 года, и качественно новый сценарий развития России, – «Сценарий № 3» и его варианты, – который предполагает, что к 2025 году будут созданы новые политические, геополитические и военные парадигмы, способные качественно повлиять на развитие всего человечества.
Это влияние отразится и на России. Например, в случае войны западной ЛЧЦ с другими ЛЧЦ, что сделает дальнейшее продолжение фактической войны с Россией затруднительным. Именно такой сценарий развития МО-ВПО сработал в 1939–1941 годах, когда Великобритания и США с союзниками были вынуждены сконцентрировать усилия на борьбе с Германией и Японией, а не с СССР.
Таким образом в период 2025–2050 годов развитие России может происходить под влиянием 3 основных и наиболее вероятных сценариев развития, реализуемых в 7 вариантах. Эти сценарии будут оказывать решающее влияние на возможности социально–экономического развития страны, которые будут определяться следующими критериями относительно доли ВВП, например, выделяемой на нужды безопасности и обороны.
В рамках этого подхода к сценариям можно выделить таким образом три принципиально различных сценария для России на период 2025–2050 годов и их варианты, которые похожи отчасти на сценарии развития до 2025 года. Их вероятность в 2018 году может оцениваться экспертами по-разному в зависимости от их личных субъективных предпочтений, знаний и политической ориентации. Тем не менее можно предположить, что вероятность развития этих трех сценариев и их вариантов, оцениваемая в 2018 году, выглядит, на мой взгляд, следующим образом:
в 2017 году: прогноз в 2018 году
Вероятность развития «Сценария № 1» – 30% → 60%
Вероятность развития «Сценария № 2» – 60% → 30%
Вероятность развития «Сценария № 3» – 10% → 10%
Причем на вероятность реализации того или иного сценария после 2025 года оказывает существенная динамика развития ВПО в мире и состояния дел в России в 2016–2017, а именно – наблюдается устойчивая тенденция ухудшения прогноза после 2025 года. Так, если в 2014 году я прогнозировал вероятность перехода к военно-силовым действиям Запада в 2025 году, то в 2018 году – уже в 2021–2023 годы, что неизбежно оказывает влияние на прогноз развития России после 2025 года[7].
Вместе с тем резкое ухудшение ВПО в 2017 году может потребовать от руководства страны в период решительных действий мобилизационного характера как в политической, так и экономической областях, в частности, реорганизации всей военной организации страны и корректировке военного бюджета. Другими словами, не исключается, что руководство страны решится на радикальные меры, предусматривающие переход от инерционного сценария к мобилизационному уже в начале 2018 года.
Сказанное означает, что стратегическое планирование, в т.ч. в области обороны и безопасности, ГПВ и др. решения, должны исходить, на мой взгляд, из наибольшей вероятности развития после 2025 года «Сценария № 1», в котором будет доминировать логика эскалации военно-силового противоборства при стремлении Запада сохранить свой контроль над этой эскалацией. При этом наиболее вероятным после 2025 года может быть «Вариант № 2» сценария развития России потому, что этап развития «Варианта № 1» того же сценария в 2018 году может быть уже фактически пройден.
При этом, реализация такого сценария требует известных мер по подготовке со стороны России не только в области военной политики, но и военного искусства. Так. если говорить, например, о наиболее вероятных способах применения военной силы, то можно акцентировать внимание на стратегии иррегулярной войны, вероятность которой стремительно усиливается. Ее описал достаточно подробно в России Арзуманян Р.В. следующим образом: «Конфликты последних лет на примере Югославии, Ирака, Ливии и Сирии показывают, что копившийся годами военный потенциал в том виде, в котором он создавался, в большинстве случаев в условиях обострения обстановки либо не работает вообще, либо оперативно требуется его перестройка и адаптация к условиям, которые, как правило, кардинально отличаются от тех, к которым готовилась армия. Как результат – крайне низкая эффективность боевого применения сил и средств для решения стоящих задач.
С другой стороны, попытка государства применить военную силу для решения задач обеспечения безопасности и наведения порядка (как это было в России в ходе трех чеченских кампаний, либо в событиях на Украине и в Крыму), т.е. для решения именно тех задач, для которых, в том числе, и создавался многие годы военный потенциал, на деле упирается в крайне отрицательное «общественное мнение» и последующие международные санкции.
Также необходимо учитывать, что широкомасштабному применению военной силы предшествует этап наращивания сил, а с началом применения необходимо заботиться и о поддержании группировки (особенно это важно, если войска привлекаются для решения долгосрочных задач на оккупированной территории). Эти шаги крайне дороги и могут быть оправданы лишь на очень короткий период времени, либо только в условиях ведения широкомасштабной войны и перевода экономики на мобилизационный план.
Анализ показывает, что Запад первым осознал происходящие изменения. Формирование и поддержание группировки сил и средств, к примеру, по той же Югославии или по Ираку обошлись американским и европейским налогоплательщикам в очень значительную сумму. При этом необходимо учитывать, что от всей мощи созданных группировок эффективно применялись лишь несколько процентов (как правило, это авиация и силы специального назначения).
Понимание происходящих изменений отразилось в усиленном развитии невоенных средств и методов борьбы (включая экономические, информационные и др.). Сегодня Госдепартамент США в сфере ведения противоборства занимает гораздо более весомую позицию, чем Пентагон, поскольку координирует и интегрирует все элементы национальной мощи для решения стоящих задач.
Результатом такой работы стала, к примеру, концепция «цветной революции», когда поставленные политические цели достигаются за счет использования внутреннего протестного потенциала без широкомасштабного применения военной силы.
Сегодня наиболее перспективной концепцией на Западе является концепция иррегулярных военных действий, подразумевающая широкое применение партизанских, диверсионных и специальных форм и способов борьбы[8].
Как видно из предложенных сценариев и их вариантов, «Сценарий № 1» и отчасти даже «Сценарий № 2» являются по сути продолжением сценариев развития России до 2025 года, реализуемых преимущественно на основе прежних парадигм мирового развития. С той небольшой разницей, что «Сценарий № 2» можно отнести к развитию «Военно-силового сценария» до 2014 года, а «Сценарий № 1» – после 2014 года.
Их модернизация до 2025 года и в особенности в 2025–2050 годы носит важный, но не принципиальный характер и не предполагает появление в период 2025–2050 годов принципиально новых политических, экономических или военных парадигм.
Иными словами эволюция военно-политических особенностей развитии России (в сценариях № 1 и № 2 ) – будет экстраполяцией развития ВПО и России в 2014–2017 годы с частными различиями, имеющими второстепенный и (часто) субъективный характер.
Соответственно развитие России после 2025 года по тому или иному сценарию требует от руководства страны в настоящее время, т.е. в 2018 году, учета этих факторов. Например, прямые военные действия на ТВД в 2025–2050 годы потребуют огромных запасов не только ВВСТ, прежде всего, средств ведения неядерной войны, но и боеприпасов. Достаточно сказать, например, что боезапас КР США «расстреляли» в Ираке в течении одного месяца.
В значительной степени прогноз сценария развития России в 2025–2050 годы будет влиять на ту часть национальных ресурсов, которая выделяется через федеральный бюджет. На мой взгляд (очень условно), можно было бы говорить о следующих пропорциях военного бюджета в общефедеральных расходах для того или иного сценария и его вариантов.
Доля ВВП, выделяемая на потребности безопасности и обороны
в 2025–2050 годы, в соответствии с разными сценариями
и вариантами развития России
| Характеристика сценария |
Характеристика варианта сценария (в %) |
Степень внешней угрозы (от 1 до 10) |
Доля ВВП (в %), выделяемая на оборону России |
| Сценарий № 1: («Мобилизационный»). Предполагает, что развитие России крайне затруднено в условиях военно-силового давления и противоборства с западной ЛЧЦ |
Вариант № 1. Конфликт с использованием «облачного противника» | 8 баллов: наиболее вероятен | 8–10% ВВП |
| Вариант № 2. Участие США и НАТО в прямых военных действиях против России | 7 баллов: вероятен | 10–15% ВВП и даже до 30% ВВП (как в Израиле) |
|
| Вариант № 3. Глобальная война на различных ТВД | 5 балла: наименее вероятен | до 40% ВВП (как в СССР в 1939–45 гг.) |
|
| Сценарий № 2: («Инерционный»). Предполагает, что развитие России сдерживается расходами на безопасность |
Вариант № 1. Сохранение существующего военно-силового противоборства | 3 балла: вероятен в отдельные периоды | до 5% ВВП (на уровне 2011–2015 гг.) |
| Вариант № 2. Усиление силового противоборства | 6–7 баллов: вероятен | до 7% ВВП | |
| Сценарий № 3: («Оптимистический»). Новые центры силы переносят противоборство в иную плоскость |
Вариант № 1. Война западной коалиции с КНР | 3 балла: мало вероятен | до 5% ВВП («вооруженный нейтралитет) |
| Вариант № 2. Война с исламской ЛЧЦ | 3 балла: вероятен | до 5% ВВП (участие в коалиции) | |
| Вариант № 3. Война западной ЛЧЦ с другими центрами силы | 2–3 балла: очень маловероятен | до 3% ВВП |
Сказанное выше означает, что формальное сокращение оборонного бюджета в 2017 году не основано на долгосрочном прогнозе, а опирается на иную аргументацию и решения, а именно на стагнацию российской экономики в 2014–2017 годы и некоторое «перенасыщение» военного бюджета в эти годы.
Предлагаемая выше таблица представляет собой скорее логическую модель, а не реальные оценки военно-политического прогноза, а тем более планирования. Она является, скорее, «приглашением» к совместному прогнозу будущего России.
Тем не менее из нее можно сделать вывод о том, что наиболее вероятен «худший сценарий», когда России предстоит до 2025 года и вплоть до 2050 годов опираться на собственные силы в условиях усиления военной опасности. Это означает, что «мобилизационный», сценарий в одном из своих вариантов неизбежен и самая лучшая стратегия – начинать его реализацию самим по принципу «чем раньше – тем лучше».
В этой связи можно сопоставить военные расходы России по тому или иному сценарию и его варианту с расходами других стран. Так, относительно расходов бюджета, можно говорить о том, что «Мобилизационный СЦЕНАРИЙ России после 2025 года вполне допустим на уровне расходов в 10–15% (Азербайджан, Иран, США, но меньше чем Саудовская Аравия, ОАЭ или Израиль), что будет приблизительно соответствовать 3–5% уровня ВВП, т.е. сегодняшнему уровню военных расходов России.
Вероятно, что это – минимальный уровень военных расходов России в условиях реализации «Мобилизационного» сценария после 2025 года, который, скорее всего, будет недостаточным для эффективного противоборства. Это означает, что еще до 2025 года должны будут сделаны дополнительные инвестиции и накопления стратегические запасы ВВСТ и боеприпасов.
[9]
- на НИОКР, которые могут стать двигателями технологического развития (как в 40–50-е годы XX века ракетная и ядерная области);
- на НЧК, который может не только резко повысить качество ВС, но и всей нации;
- на эффективности управления в государстве, ОПК и ВС.
[10]
- состояния МО и ВПО в мире;
- угроз национальной безопасности, среди которых военные угрозы могут быть не самыми главными;
- внутриполитической стабильности и др.
Так, в частности, можно ожидать, что величина душевого дохода или, например, заработной платы, к 2025 году станет примерно одинаковой в большинстве развитых стран. Более того, к ней «подтянутся» доходы значительной части граждан новых центров силы, а их средний уровень достигнет 35–40 тыс. долларов в 2025 году. Это означает, что большинство стран создадут ведущую «прослойку» населения, состоящую из представителей среднего класса, когда внутриполитическая стабильность будет определяться не только доходами, но и отношениями в нематериальной области, а внешняя безопасность не будет непосредственно зависеть от объема финансирования, выделенного на оборону. Так, если в настоящее время существует огромная разница в зарплатах и доходах между группами развитых стран, с одной стороны, и развивающихся стран, с другой стороны, то после 2025 года это соотношение может практически сравняться для большинства населения, как это произошло в КНР. Учитывая налоги, разница может составить уже не 1 : 10, а 1 : 3 или даже 1 : 2, что сравняет в принципе доходы основных групп населения в большинстве стран[11].
Это означает, что в России в 2025 году заработная плата для представителей среднего класса (которые увеличатся с 20–25% до 45–60%) вырастет с нынешних 1 тыс. долл. до 2,5–3 тыс. долл., что сделает возможным эффективную реализацию различных сценариев обеспечения безопасности, особенно, если речь будет идти о «Мобилизационном» сценарии.
[12]
- о ликвидации оффшоров и активов за рубежом;
- снижения коррупции;
- более эффективного использования природной ренты что, как показывает опыт зарубежных стран, может быть сделано в очень широком диапазоне.
[13]
Динамика военных расходов Украины в 2013–2016 гг.
– 2013 – 18,8 млрд. гривен (1,11% ВВП)
– 2014 – первоначально, принятый в середине января 2014 года государственный бюджет на 2014 год включал военный бюджет в размере 14,6 млрд. гривен; 10 мая 2014 года министр финансов А. Шлапак сообщил, что в период с января 2014 года, когда был утвержден военный бюджет, военные расходы увеличились уже на 50%, а военный бюджет – с 14 млрд. гривен до более чем 20 млрд. гривен. 21 мая 2014 года для оплаты военных расходов начался выпуск казначейских облигаций «Военные» на общую сумму 100 млн. гривен. В июне 2014 года военный бюджет Украины составил 20,1 млрд. гривен (1,25% ВВП).
– 2015 – в декабре 2014 года было объявлено, что военные расходы на 2015 год составят не менее 50 млрд. гривен; 8 января 2015 года было объявлено, что военный бюджет Украины составит 44,6 млрд. гривен; 17 июля 2015 было принято решение о выделении на нужды министерства обороны и вооружённых сил Украины дополнительных средств в размере 5,3 млрд. гривен.
– 2016 – по предварительным расчётам, военный бюджет 2016 года планировали в размере не менее 100 млрд. гривен (5% ВВП), а с учётом средств из специальных фондов – 113 млрд. гривен.
– 2017 – по предварительным данным, военный бюджет на 2017 год должен составлять не менее 5% ВВП (150 млрд. гривен).
Таким образом развитие военных возможностей «облачного противника» России за 3 года прошло путь от 18,8 млрд. до порядка 150 млрд., что (даже, с поправкой на инфляцию) означает рост в 3–4 раза!
Основные критерии сценариев развития России
и их вариантов в период 2025–2040 годов,
основанных на известных парадигмах
| Основные критерии | «Сценарий № 1» («Мобилизационный) |
«Сценарий № 2» («Инерционный») |
«Сценарий № 3» («Оптимистический») |
| Темпы роста ВВП | 30% ВВП тратится на военные цели. Рост ВВП достигает 7–10% | 0–0,5% ВВП | 1–1,5% в зависимости от модели развития |
| Демографические | Минимальная динамика | 0 рост | Рост заметный |
| Внешняя политика | Активизация | Осторожная активность | Отсутствие активности |
| Военная политика | активная | малозаметная | отсутствует |
И это привело во многом к обострению кризиса на Украине в социально-экономической области, но отнюдь не к социальному взрыву. Прежде всего потому, что власти удалось внедрить в сознание граждан необходимость «защиты» от внешней угрозы.
Подберезкин Алексей Иванович
[1] Симчера Я.В. О качестве роста // Фокус, 2017. Июнь. – С. 50.
[2] Подберёзкин А.И. Национальный человеческий капитал. – М.: МГИМО-Университет, 2011. –Т. 3.
[3] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Взаимодействие официальной и публичной дипломатии в противодействии угрозам России. В кн.: Публичная дипломатия: Теория и практика: Научное издание / под ред. М.М. Лебедевой. – М.: Издательство «Аспект Пресс», 2017. – С. 36–53.
[4] Стратегическое прогнозирование и планирование внешней и оборонной политики: монография: в 2 т./ под ред. А.И. Подберёзкина. – М.: МГИМО-Университет, 2015. – Т. 1. – 796 с.
[5] Сравнительная история нефтезависимых экономик конца XX – начала XXI века / http://carnegieendowment.org/files/200317_CarnegieReport_2017_layouts.pdf
[6] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Взаимодействие официальной и публичной дипломатии в противодействии угрозам России. В кн.: Публичная дипломатия: Теория и практика: Научное издание / под ред. М.М. Лебедевой. – М.: Издательство «Аспект Пресс», 2017. – С. 36–53.
[7] Подберёзкин А.И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. – М.: МГИМО-Университет, 2015. – 169 с.
[8] Арзуманян Р.В. Стратегия иррегулярной войны: теория и практика применения. – М.: АНО ЦСОиП, 2015. – 334 с.
[9] Сравнительная история нефтезависимых экономик конца XX – начала XXI века / http://carnegieendowment.org/files/200317_CarnegieReport_2017_layouts.pdf
[10] Сравнительная история нефтезависимых экономик конца XX – начала XXI века / http://carnegieendowment.org/files/200317_CarnegieReport_2017_layouts.pdf
[11] Подберёзкин А.И. Национальный человеческий капитал. – М.: МГИМО-Университет, 2011. – Т. 3.
[12] Сравнительная история нефтезависимых экономик конца XX – начала XXI века / http://carnegieendowment.org/files/200317_CarnegieReport_2017_layouts.pdf
[13] Сравнительная история нефтезависимых экономик конца XX – начала XXI века / http://carnegieendowment.org/files/200317_CarnegieReport_2017_layouts.pdf
[14] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Взаимодействие официальной и публичной дипломатии в противодействии угрозам России. В кн.: Публичная дипломатия: Теория и практика: Научное издание / под ред. М.М. Лебедевой. – М.: Издательство «Аспект Пресс», 2017. – С. 36–53.
Источник: “VIPERSON”.
Нужная всем статья.