Солдатский маршал

Имя Ивана Конева золотыми буквами вписано в историю Великой Отечественной войны. О том, какой виделась война прославленному маршалу, рассказывает его дочь, председатель Фонда памяти полководцев Победы, профессор кафедры языкознания и литературы Военного университета Министерства обороны РФ Наталия Конева.

– Наталия Ивановна, как Вы считаете, какие события можно назвать опорными точками биографии Вашего отца?

– Полагаю, что это события мировой истории, участником которых он стал. Отец ведь оказался на острие очень многих исторических событий.

Можно сказать, что судьба отыскала будущего маршала в лесах российского севера. Он был уроженцем деревни Лодейно (ныне Кировская область): до сих пор это глухой угол, где нет хороших дорог. До самой смерти он вспоминал свою малую родину с чувством огромной нежности.

Немного знаю семей, где сохранились дома, построенные прадедами. У нашей семьи в Кировской области есть такой дом – дом, который в 1860-х годах построил мой прадед. Когда поднимаешься по ступенькам, по которым ходили прадеды и деды, ощущение возникает совершенно фантастическое. Там все тот же деревянный буфет. Есть даже посуда, произведенная в ХIХ веке. Потрясающий колодец-журавль – такие встречаются только на севере России. Рядом – река, где и сегодня водится рыба. Но самое главное богатство региона – леса. В них много грибов и ягод. Заповедный край, куда кировчане ездят за клюквой и брусникой…

Сейчас многие ищут в своих родословных дворянские корни. Считается, что это придает людям особый шарм, подчеркивает их рыцарственность. Это прекрасно, однако большинство наших знаменитых военачальников были выходцами из крестьян. Я читала отцовскую анкету 1916 года, заполненную карандашом. На вопрос о происхождении он ответил: «Из крестьян». Это «из крестьян» мне кажется чрезвычайно важным.

Мой отец прошел суровую школу жизни. В два года он остался без матери. С раннего детства выполнял тяжелую работу по дому. Делал всё, что касалось земли, скота, уборки. Физически он был очень выносливым. Был стремительным, быстро ходил. Крестьянские корни – это не шуточная вещь. Они дали жизненную стойкость и упругость – то, что позволяло не раскиснуть в самые трудные времена. Человек, не понаслышке знавший крестьянскую долю, умел преодолевать трудности. А ведь мой отец принадлежал к тому уникальному поколению, на долю которого выпало сразу две мировые войны…

– Первая мировая навсегда связала его с армией.

– Да, до нее отец окончил земское училище, а во время Первой мировой – унтер-офицерские курсы. Стал фейерверкером, артиллеристом-разведчиком. В конце 1916 года бригада, в составе который служил отец, была направлена под Тернополь.

После Февральской революции 1917 года он оказался в Москве, где участвовал в революционных событиях. В частности, оборонял хорошо знакомую москвичам площадь Трех вокзалов. А после Октябрьской революции уже в своих родных краях агитировал за Советскую власть и за партию большевиков. Отправившись на фронты Гражданской войны, командовал бронепоездом «Грозный».

Во второй половине 1930-х отец получил назначение в Монголию, в пустыню Гоби. Позже он рассказывал, что там было очень тяжело. Не было даже дров. Впрочем, возможно, что именно отъезд в Монголию спас его от репрессий. Если бы не пустыня, папа мог бы не дожить до начала Великой Отечественной войны.

– Почему Вы так думаете?

– Он был любимым учеником Иеронима Петровича Уборевича, которого расстреляли в 1937 году, и вполне мог разделить его участь.

Советский Союз ввел в Монголию свои войска, чтобы уберечь Монголию от японской интервенции. И именно о тех событиях отец впервые делал доклады Сталину на высшем военном совете. Так они и познакомились. Отец не только рассказал о военной ситуации, но и поделился своими мыслями о нравах и обычаях монгольского народа. Этот день также стал очень важным в его судьбе…

А Великая Отечественная война застала отца в должности командующего Северо-Кавказским военным округом. Штаб находился в Ростове-на-Дону. На базе войск округа была сформирована 19-я армия. Отец ее возглавил и вскоре оказался на крайне важном и опасном рубеже нашей обороны – под Витебском и Смоленском. Там и произошло боевое крещение командарма. Положение на фронте было невероятно тяжелым. Настолько тяжелым, что под Витебском отцу довелось вместе с одним артиллеристом отстреливаться от немцев из 45-миллиметровой пушки.

– С чем Ваш отец связывал неудачи первых месяцев Великой Отечественной?

– Здесь я могу рассказывать только со слов самого отца. В беседе с известным писателем Константином Симоновым он отметил, что в отличие от германской армии, накопившей к июню 1941-го большой боевой опыт, наша армия не была втянута в войну (это его термин). Не было боевого опыта,  не было и настроенности на войну, если хотите куража. Это во-первых. Во-вторых, расстановка войск на московском стратегическом направлении была не вполне удачной, не до конца продуманной. Поначалу не было и единого командования на этом направлении. Например, передовые армии стояли в одной линии обороны, а что было за ними – отец представлял себе плохо.

Но боевой дух наших солдат и офицеров был очень высоким. В итоге фронт устоял даже в самые трудные дни Битвы за Москву – с 12 по 17 октября 1941 года. Противостояние немецкому «Тайфуну» – это еще одна важнейшая точка биографии моего отца.

– Ивана Степановича называли солдатским маршалом. Как он относился к этому «титулу»?

– У него было много таких «титулов»: генерал Стремительность, маршал Танк», солдатский маршал. Все они ему нравились. А считал себя он, прежде всего, Иваном Степановичем Коневым. В мемуарах отец написал одну очень правильную фразу: солдатами, подчеркивал он, были все – от рядового до маршала. Каждый имел свое место на поле боя. Отец говорил, что очень хорошо знает природу солдата. Старался, чтобы можно было помыться. Чтобы во время всех накормили. Думал о том, чтобы перед наступлением провести учения. Стремился действовать так, чтобы наступление войска «не съедало».

– Это его термин?

– Да, «съедает» – это его термин. Он не раз отмечал, что наступление «съедает людей». Отец за годы войны провел множество наступательных операций. Он умел их готовить. Чтобы избежать лишних потерь, очень широко и активно использовал артиллерию. Имел вкус к созданию больших артиллерийских группировок. Всегда пытался огнем подавить противника, а не забрасывать его живой силой, матушкой-пехотой.

Умел задействовать и танки. Отсюда «титул» маршал Танк. Будучи командующим 1-м Украинским фронтом, отец блестяще маневрировал двумя, а однажды на Украине даже тремя танковыми армиями (как известно, в составе РККА было всего шесть танковых армий). Отец удачно маневрировал артиллерией, танками и авиацией. Он был дирижером большого оркестра. И это тоже его метафора. Командующий фронтом должен точно знать, когда вступят и «сыграют свою партию» танки, артиллерия, авиация. И когда в прорыв пойдет пехота.

Отец делал всё от него зависящее, чтобы избегать разрушений в городах. Важно было не подвергать опасности гражданское население. Угрожая немцам окружением, он стремился вынудить врага покинуть город. Так, например, было в Харькове, который наши войска брали трижды. Как говорил отец, он взял Харьков в третий раз и навсегда. Взятие Харькова – одна из наиболее удачных операций маршала Конева.

– А кого из немецких военачальников он считал наиболее опасным противником?

– Думаю, что самым серьезным противником был многоопытный генерал-фельдмаршал Манштейн, с которым судьба сталкивала отца не раз. Воевать же ему пришлось со многими, и переиграл он не одного крупного немецкого военачальника. В конце войны, например, переиграл генерала Вальтера Венка, который шел к осажденному Берлину спасать Гитлера. Венк был разбит войсками 1-го Украинского фронта. В Корсунь-Шевченковской операции Коневу противостояла мощная немецкая группировка под командованием Штеммермана. Этот человек вызвал уважение отца: он  мужественно и настойчиво пытался вырваться из окружения. Когда доложили, что Штеммерман убит, отец спросил: «Куда?» Выяснилось, что немец принял смерть лицом, а не спиной к противнику. Поняв, что тот не бежал, а до конца сражался, Иван Конев приказал похоронить Штеммермана так, как положено хоронить генерала. И могила его до сих пор находится на Украине. Мне рассказывали, что когда приезжал сын Штеммермана, его спросили, не желает ли он перезахоронить останки отца на родине, но тот ответил: «Нет. Пусть он лежит там, где нашел свою судьбу».

Те бои в январе – феврале 1944 года были более чем упорными. Не случайно, город Корсунь-Шевченковский не редко называют Сталинградом на Днепре. За успешное проведение Корсунь-Шевченковской операции отец получил звание маршала.

– Какими были впечатления Ивана Степановича от увиденного в государствах Европы, которую освобождала Красная армия?

– Его впечатления от увиденного в Польше, Германии и Чехословакии, территории которых освобождал 1-й Украинский фронт, были очень разными. На пути наших войск не редко встречались города, история которых насчитывала ни одно столетие. Были и древние монастыри. Войскам фронта удалось сохранить польский город Ченстохова, где в Ясногорском монастыре находилась знаменитая святыня – икона Божией Матери. Отцу довелось, образно говоря, открывать ворота Освенцима (Аушвица)…

– …и спасать сокровища Дрезденской галереи.

– Это отдельная история. От наших разведчиков отец получил информацию о спрятанных в штольнях сокровищах Дрезденской галереи. Вместе со своим начальником Штаба генералом Иваном Петровым он поехал туда. Петров, кстати сказать, был известен в Красной армии как человек, любивший и хорошо знавший искусство. Вызвали специалистов. Те потом вывезли картины в летний дворец саксонских королей. Из Москвы прилетели реставраторы, которые должны были готовить шедевры, в том числе и «Сикстинскую Мадонну», к отправке в СССР для восстановления. Когда отец предложил перевезти некоторые полотна на его самолете, искусствовед Наталья Соколова испугалась и неожиданно сказала: «Да что вы, Иван Степанович, а вдруг с ним что-нибудь случится?» Отец возразил: «Да почему же? Я сам на нем летаю». В ответ прозвучало: «Ну, вы же маршал, а это Мадонна». С тех пор, когда отцу предстояло сделать что-то сложное, ему в шутку говорили: «Ну, вы же маршал, а не Мадонна».

Шедевры мировой живописи и драгоценности саксонских королей отец тогда, что называется, держал в руках. Многие годы спустя мы с ним приезжали в Дрезденскую галерею. Больше всего отец желал увидеть именно спасенную с его участием самую знаменитую дрезденскую картину. Отец вообще очень любил «Сикстинскую Мадонну», лицо которой напоминало ему лицо мамы.

Он был человеком с хорошо развитым интеллектом. Всегда много читал, собирал библиотеку. Считал, что полководец должен быть всесторонне образованным.

– Одним из освобожденных маршалом Коневым городов был старинный Краков в Польше. Там установили памятник Вашему отцу, который в 1989 году демонтировали…

– Его демонтировали во время так называемой «демократической» революции. Но если кто-то считает, что памятники нашим маршалам и генералам расставляли по приказу из Москвы, то он ошибается. Отец умер в 1973-м. И прошло довольно много лет, прежде чем ему поставили в Кракове памятник.

Жители города собрали средства. С автором монумента скульптором Антони Хайдецким я была знакома, знала и его жену. Он создал памятник человеку, защитившему город: полководец в распахнутой шинели, с протянутой в сторону Кракова рукой. Ведь спасти Краков удалось не только благодаря подвигу саперов, как показано в фильме «Майор Вихрь». Во многом это произошло благодаря стремительному наступлению войск фронта.

Церемонию открытия памятника в 1987 году поляки провели торжественно. Многие пришли в национальных одеждах. Причем были и шляхетские одеяния, что символизировало то, что все сословия польского общества с благодарностью помнят сделанное маршалом Коневым и его солдатами.

– Прошло всего два года, и это понимание куда-то испарилось…

– Так получается. Польская политическая элита, решив освободиться от советизма, принялась крушить памятники. Таким образом там избавлялись от советского влияния. Не удивлюсь, если теперь та же участь постигнет памятник в Харькове, стоящий на знаменитой коневской горе – высоте маршала Конева. На ней принималось решение о штурме Харькова. И часовня, построенная там в память о погибших в сражениях, носит имя Иоанна Воина.

– Как Вы относитесь к принятому поляками решению демонтировать монумент?

– Отношусь очень просто. Любой народ имеет право решать, какие памятники он желает иметь у себя, и какие иметь не желает. Но если вы снимаете памятник человеку, у которого нет никакой вины вами (а мой отец Польшу не советизировал, а освобождал от прочно сидевшего там фашизма), то сделайте это с достоинством. Передайте памятник целым, а не взорванным и не искалеченным. И тем более не на веревке, как волокли памятник моему отцу. Я никогда не забуду, как на шею набросили петлю, сбросили памятник и волокли. А ведь отец был одним из маршалов, с честью выполнивших освободительную миссию.

Так что поляки поступили не достойно. А достойно поступили папины земляки-вятичи. На платформах памятник перевезли в Киров. Долго его реставрировали. Сейчас он стоит в очень красивом месте. Я там была в этом году 9 Мая. Посадила у памятника сирень. Памятник, сделанный гражданином другого государства, но очень хорошим человеком, стоит теперь у отца на родине. Кроме того, губернатор Кировской области Никита Белых открыл в городе Аллею Славы, где установили бюсты четырех маршалов, Героев Советского Союза, уроженцев Кировской области – Ивана Конева, Леонида Говорова, Константина Вершинина и Сергея Соколова. Памятники отцу есть в Вологде и Праге. Он ведь освобождал от гитлеровцев и Прагу…

– Какую из своих наград маршал Конев особенно ценил?

– Самыми ценными для него были боевые и полководческие ордена. Это ордена Кутузова и Суворова первой степени. Гордился званием дважды Героя Советского Союза. Очень горд был наградой, которую имели всего десять человек и Верховный главнокомандующий. Это орден «Победа». Причем отец был награжден им указом от 30 марта 1945 года, когда война не закончилась, и предстояло еще брать Берлин.

– Роль 1-го Украинского фронта во взятии столицы Третьего рейха была выдающейся. На Параде Победы 24 июне 1945-го маршал Иван Конев возглавлял сводный полк фронта, которым командовал. Что он рассказывал об историческом параде? Где и как проходила подготовка к нему?

– Незадолго до парада Высший военный совет обсуждал, как его проводить. Сталин предложил отцу командовать парадом. Воспоминания Конева на сей счет подтверждаются и свидетельствами других людей. Отец отказался, сославшись на то, что он не кавалерист. Тогда Сталин и произнес знаменитую фразу: «Товарищ Конев, Вы зазнались. Поручим это товарищу Рокоссовскому». Когда же отец прочитал в воспоминания Жукова его версию того, как принималось решение о том, кто будет командовать парадом Победы и кто будет его принимать, то на полях написал: «Дело было не так».

Отец не «зазнался» – он хотел быть рядом с бойками 1-го Украинского фронта, с которыми воевал. Он сам формировал сводный полк фронта, который затем прошел по Красной площади. Коробки 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов были самыми большими. Участников парада размещали в казармах.

Первые репетиции парада начались еще в Дрездене. Интересно, что сохранилась черновая съемка прохождения коробки 1-го Украинского. Там есть забавные кадры: бойцы идут не в ногу, а отец стоял на трибуне и улыбался. Он понимал, что ребята несколько лет провели в окопах и тогда им было не до строевой подготовки.

– С кем из знаменитых советских военачальников маршал Конев был особенно близок после войны, с кем дружил?

– Он был близок с некоторыми командармами. Я хорошо помню этих людей, сидящих у нас дома за чашкой чая. Очень тесно отец общался с генералом Алексеем Семеновичем Жадовым, который был командующим 5-й гвардейской армией 1-го Украинского фронта и с которым они прошли огромный путь от Сталинграда до Берлина и Праги. Когда отца не стало, он одним из первых пришел к нам домой. Он, кстати, был тестем знаменитого писателя Константина Симонова: дочка Жадова Лариса вышла замуж за писателя. Папа был близок и с самим Симоновым. Он рассказывал ему те вещи, которые другим никогда бы не рассказал.

Бывал у нас и герой Сталинграда генерал Александр Ильич Родимцев. Запомнился мне генерал Глеб Владимирович Бакланов, который на Параде Победы занимался организацией всего сводного полка 1-го Украинского фронта. Я до сих пор очень дружу с его дочкой и сыном. Приходил к нам маршал бронетанковых войск Павел Семенович Рыбалко. К сожалению, он очень рано скончался.

Из маршалов Советского Союза у нас дома бывали Василий Иванович Чуйков, Кирилл Семенович Москаленко, Константин Константинович Рокоссовский. На 70-летнем юбилее отца был и Георгий Константинович Жуков. Правда, безграничной дружбы, единения ни с кем из них я не наблюдала – это были хорошие отношения соратников. Так сложилось в этой среде. Близость у отца была с теми, с кем во время войны был совсем рядом. Например, с генерал-полковником танковых войск Давидом Абрамовичем Драгунским. Он к отцу относился удивительно тепло. Отец содействовал тому, чтобы Драгунский стал дважды Героем Советского Союза. Тот, выходец из маленького еврейского местечка, брал Берлин. И отец очень его ценил.

– Как Иван Степанович оценивал роль Сталина в войне? Что в личности Верховного главнокомандующего Коневу импонировало, а что, наоборот, не нравилось?

– Роль Сталина он определял как очень важную и большую. Сталин был Верховным Главнокомандующим и руководителем Советского государства. Между ним и командующими фронтами никаких посредников не существовало – за исключением начального этапа войны. Сталин им доверял и вместе с ними принимал решения. Это была та когорта людей, которых мы сегодня называем полководцами Победы. Сталин их слушал, анализировал их предложения. Отец говорил, что на разных этапах войны Сталин был разным. Если бы Сталин в начале войны уже был таким, каким он стал в период подготовки Берлинской операции, это было бы большим счастьем для страны.

– Увы, история не знает сослагательного наклонения.

– Конечно. А вот в самом начале войны, 7 октября 1941 года, когда надо было отводить войска на новый рубеж, отец позвонил в Ставку. Трубку снял сам Сталин. Отец доложил, что необходим отход войск на Гжатский рубеж. В ответ донеслось: «Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин – честный человек. Он виноват только в том, что доверился конникам». После чего бросил трубку. И это в ситуации, когда надо было срочно принимать решение! Ничего другого не оставалось, как взять на себя огромную ответственность. Лишь на следующий день из Ставки пришел приказ Бориса Шапошникова, утвердившего уже состоявшийся отход войск фронта.

Отец видел ум и выдающиеся личные качества Сталина. Тот потрясающе хорошо знал кадры. У него была дикая интуиция. Докладывать Сталину нужно было только чистую правду. Увиливать или приукрашивать действительность было нельзя. На это было наложено табу. Сталин много раз демонстрировал удивительную осведомленность по самым разным вопросам.

– Чем из сделанного в жизни Иван Степанович больше всего гордился?

– В его жизни было множество самых разных событий. Но главным, конечно же, была война, выигранная у сильнейшего противника.

Назаров Олег Геннадьевич

Источник: журнал «Историк». 2015. № 7 – 8. С. 96 – 101.